– Вы хотите сказать, что видите его впервые? – желчно поинтересовался торговец недвижимостью.

– Вот именно, – буркнул я уже раздраженно.

– Наличие призрака сильно влияет на стоимость, – задумчиво пробормотал оценщик. – В одних случаях сбивает цену, в других, наоборот, прибавляет покупке веса… Как вы думаете? – обернулся он к купцу.

Купец сидел белый как мел. Щеки его, еще недавно круглые и тугие, теперь обвисли пустыми мешками.

– А это мысль, – оживился торговец. – Если вы уж решились платить за замок завышенную цену… Видите ли, отнюдь не в каждом замке имеется призрак, и вам, можно сказать…

– Я не буду его покупать, – сказал купец глухо. Оценщик и торговец переглянулись.

– Видите ли, – мягко начал оценщик, – купить замок отдельно от призрака по нынешним временам не представляется…

– Я не буду его покупать! – Купец встал. – Я вообще не буду покупать этот замок!

Послышалось ли мне злорадное хихиканье в камине?

Гости удалились – впереди решительный купец, за ним, как полы мантии, оценщик и торговец; я еще посидел в темном зале, потом спустился в подвал и мертвецки напился. До икоты.

Комедианты спешили. Размалеванные повозки сумели проделать неблизкий путь; другое дело, что скрыться, затеряться среди хуторов комедиантам никак невозможно. Все равно что свечке прятаться среди темной ночи – все, видевшие повозки хоть раз, уверенно указывали путь их продвижения. Маленький отряд, предводительствуемый Эгертом Соллем, не отдыхал.

Комедиантов настигли под вечер; повозки тянулись в гору, заходящее солнце золотило их подрагивающие бока. Испуганные люди обернулись навстречу налетевшему, как возмездие, отряду; предводитель труппы был грубо схвачен за воротник и притянут к оскаленному лицу Солля:

– Где?!

Спутники полковника уже перетряхивали повозки и заглядывали в лица перепуганным женщинам.

Предводитель труппы облизнул пересохшие губы:

– Кого… изволите… искать?

Ошибки быть не могло – именно эта труппа с ее двумя повозками две недели без малого гостила в «Храбром шмеле». Именно этот круглолицый, внешне безобидный актеришка сманил за собой дурочку Алану.

Эгерт обернулся к спутникам:

– Ну?!

Стражники растерянно разводили руками. Девчонки не было ни в одной из повозок, и среди пеших путников ее не было тоже.

– Где она? – бросил Солль в лицо перепуганному предводителю.

– Она ушла, – плаксиво сказала полная женщина с выразительными, как у печальной лани, глазами. – Благородный господин, помилуйте, сама ведь привязалась, нет сил… Мы ее сперва гнали – так она уперлась, как репей прицепилась, Небо свидетель, а потом, в Гнилищах, ей наскучило, мы уже не пускали, одной девчонке-то бродить… незачем… так разве удержишь, норовистая, что твоя лошадь, благородный господин, в чем мы провинились-то, ежели вы ее ищете, так в Гнилищах ищите… удрала…

Селение Гнилищи осталось далеко позади, на расстоянии дня безостановочного пути. Солль огляделся – актеры переминались с ноги на ногу, все как один растерянные и перепуганные.

Солль с трудом подавил в себе недостойное желание хлестануть кого-нибудь кнутом. Без единого слова развернул лошадь и поскакал назад.

И потому не видел взгляда, которым обменялись комедианты за его спиной.

Часы пробили девять, когда трактир стремительно начал пустеть. Добрые поселяне, еще мгновение назад степенно беседовавшие за столь же доброй выпивкой, внезапно обрели способность говорить без слов: из угла в угол заметались красноречивые взгляды, и разговоры стихли один за другим. На столах оставались недопитые кружки; староста, увлеченный, все еще рассказывал, но проходящий мимо парень тронул его за плечо и указал глазами куда-то мне за спину. Староста проследил за его взглядом – и фонтан его красноречия иссяк.