Традицией стало поднимать кубок за мистера Грея, чудотворца, день за днем доказывающего свой талант. Родрик в такие моменты обычно очень смущался, хотя было видно, что похвала ему приятна.

В плавании кашель Ионы усилился. Особенно сильно это замечалось именно во время вечернего застолья. Частота приступов возрастала с пугающей скоростью. Чарли Рокуэл пообещал профессору, что, если им повезет найти землю, на которой будет расти семилистник, доктор приготовит отвар, способный облегчить его страдания.

Огл как-то намекнул доктору, что команда была бы несказанно рада, если мистер Рокуэл воспользуется своим талантом художника и подарит морякам несколько своих картин с изображением образов представительниц лучшей половины человечества. Рассмеявшийся доктор обещал подумать, но пожелание в будущем так и не исполнил.

Мистер Нортхэм большую часть времени был молчалив и чаще других дежурил на палубе по вечерам. Изредка из него можно было выудить некоторые подробности плаваний, в которых ему удалось побывать под началом адмирала Хариса, но даже тогда он был немногословен.

Огл и мистер Норрингтон часто вступали друг с другом в длительный диалог по поводу превосходства той или иной техники боя и часто вспоминали наиболее прославившихся в ратном деле аурлийцев.

Иногда за столом поднимались вопросы политики и религии. Чем дальше на запад удалялись моряки от родных земель, тем более смелые разговоры они себе позволяли. Когда лезвие спора накалялось до предела, ситуацию брал под контроль мистер Кэмбел. Словно опытный кузнец, Артур придавал форму раскаляющемуся спору и затем умело его охлаждал.

Мистер Норрингтон и Артур частенько обменивались колкостями, не оставляющими сомнений в том, что эти двое действительно были знакомы прежде. Несмотря на их замаскированную грубость, открытую агрессию никто из джентльменов не проявлял. Однако, было видно, что и друзьями оба собеседника называться не могли.

Пит и Кэр, сперва чувствовавшие себя не вправе открывать рот за офицерским столом, постепенно стали подключаться к диалогу. Сейчас, к концу третьей недели, они уже ощущали себя частью новой семьи и принимали активное участие в словесных баталиях. Кэр был горд находиться среди лучших мореплавателей своего поколения.

Ложкой дегтя в чаше радости оставался только Пит. Он был на год младше Кэра, но, очевидно, был лучшим собеседником, а в познаниях морских наук оставил молодого барона далеко позади. Не помогало и то, что жили они в одной каюте, и лицо мистера Колгрейна было самым часто встречающимся ему на корабле. Здесь, на «Отчаянии», титулы переставали что-либо значить. Единственная приемлемая на корабле иерархия была вышита на зеленом плаще Кэра в виде штурвала. Согласно ей барон Кэрил и простолюдин Пит были равны. Годы опыта научили Итана не выдавать своих эмоций, сохраняя в тайне его отношение к первому лейтенанту.

Иногда, когда экспедицию окутывал полный штиль, адмирал совершал короткие визиты на корабль капитана Хольта. В эти дни Оливер Харис занимал двенадцатый стул за офицерским столом. Как правило, разговоры в такие вечера были куда более сдержанны, нежели обычно.

Спустившись на еще одну палубу ниже, Кэр оказывался в мире, где распоряжались матросы. Единственным из офицеров, чья каюта располагалась здесь, был Огл. Он самолично, еще на этапе проектирования корабля, попросил Кларка Кормака изменить его устройство так, чтобы быть ближе к команде. Рядом с каютой бородатого боцмана в кормовой части палубы расположился кубрик, в котором матросы и гвардейцы отсыпались в свободное от дежурств время.