– Шкаф продан, – ответил Зинка, обнимая друга, – но у нас целая куча другого барахла. Проходи… Кофе хочешь?

– Ни в коем случае. – Дантист уселся в мягкое кресло, провалившись чуть не по уши. – Сваренный тобой кофе опасен для здоровья. Ты разве этого не знал?

– Знал, – без обиды согласился Зинка. – Как тебе Лондон?

Дантист пожал плечами.

– Дождь, туман… Я не видел Лондона… А где Скиф? Он скоро прибудет?

Зинка взглянул на часы.

– Вот-вот должен быть. Наверное, в данную минуту размещается в гостинице. Ты-то уже разместился?

– Нет, – ответил Дантист серьёзно. – Буду жить тут, кресло мне твоё очень понравилось.

«Слава богу, – подумал Зинка. – Чувство юмора не утрачено, стало быть, не всё так безнадёжно…»

Он вставил в магнитолу диск с записью второго концерта Чайковского. Из динамиков полились звуки любимой музыки Дантиста. Дантист вытянул длинные ноги и закрыл глаза.

Зинка молча рассматривал друга. Александр заметно похудел, и теперь эта худоба не имела ничего общего с его прежней здоровой худощавостью – Дантист был худ болезненно. Кисти рук свисали с подлокотников кресла, пальцы казались неимоверно длинными. Лицо с заострившимся носом и впалыми щеками было похоже на восковую маску, если бы не левое нижнее веко. Оно слегка подёргивалось в нервном тике. Зинка вздохнул и обречённо подумал: «Может, Чудак прав? Может быть, ещё не поздно всё переиграть?.. Нет, пожалуй, я не смогу на такое решиться»

Музыка закончилась. Дантист открыл глаза, взглянул на Зинку и сказал:

– Спасибо. Ты наконец-то изменил своим попсовым музыкальным пристрастиям и стал слушать нормальную музыку.

– Я люблю Чайковского, – пожал плечами Зинка. – Кстати, Ванесса Мэй у меня тоже имеется. Поставить?

– Нет, хватит на сегодня, – ответил Дантист. – Деликатесы нужно потреблять небольшими порциями.

– Закуришь? – Зинка протянул пачку сигарет.

Дантист отрицательно дёрнул головой.

– Бросил? – поинтересовался Зинка.

– Нет. Просто не хочу сейчас.

– А я, пожалуй, закурю, – Зинка зажёг сигарету и расположился в кресле напротив. Долго молчал, не зная, с чего начать. Наконец решился: – Хочу поговорить с тобой, Саша. По душам.

– Говори, – усмехнувшись, разрешил Дантист. – Только, боюсь, это будет монолог. Души у меня нет, она умерла.

– Как ты? – спросил Зинка. – Как вообще?..

– Нормально, – пожал плечами Дантист.

– Давай без дураков, Саша. Мы снова идём в бой, а значит, должны быть полностью уверены друг в друге.

– Можешь не сомневаться: если понадобиться чья-то грудь, чтобы закрыть тебя от пули, то эта грудь будет моей, – поклялся Дантист.

– Не удивил.

– А чем тебя удивить? – зло спросил Дантист, вставая с кресла. – Песню спеть, что ли? Или сплясать?

– Мы начинаем ссориться, ещё не приступив к делу. А что мы будем делать дальше? Морды друг другу бить?

– Драться с тобой?.. Лучше сразу застрелиться.

Дантист снова плюхнулся в кресло и обхватил голову растопыренными пальцами.

– Прости, Зинка, – сказал он немного погодя. – Я редко разговариваю с живыми людьми в последнее время, а если приходится, мелю всякий вздор. Я не совсем… нормален, проще говоря, шизую. Говорю то, о чём не думаю, и делаю не то, о чем говорю.

– Так-так, помедленнее, пожалуйста, – попросил Зинка. – Такую фразу влёт не просечь. По-порядку… Говоришь одно, а сам думаешь о другом?..И что тут необычного? Мы, спецагенты ФАЭТ, всегда так поступаем. Делаешь одно, а говоришь прямо противоположное?.. А здесь что странного? Все в порядке вещей. Ты – нормальный стопроцентный шпион.

– Спасибо, – усмехнулся Дантист, – обнадёжил.

И вдруг, посмотрев в прищуренные хитрые Зинкины глаза, Дантист весело расхохотался, возможно, впервые за последние четыре месяца. Его серые глаза ожили. На мгновение Зинка увидел прежнего Дантиста – весёлого и жизнерадостного. Но, может быть, это сейчас пройдёт, и парень снова замкнётся в себе?