От этого страшно еще сильнее.

Кажется, все мои рецепторы обострились, слышу чье-то тяжелое дыхание, щелчок зажигалки, льющийся в бокал алкоголь. А еще чувствую взгляды, они скользят по телу, как гремучие змеи, холодные, липкие, обвивают, душат.

Шатаюсь на высоких каблуках, открываю глаза, а меня парализует.

Кто-то смотрит, нет не так, как другие, этот взгляд лишает воли, облизываю губы, хотя не стоило так делать и провоцировать всех собравшихся.

– Даю сразу полмиллиона, – выкрик из зала.

– Миллион.

– Миллион сто.

–  Миллион триста,– характерный кавказский акцент, а меня сейчас вырвет прямо на сцену.

6. ЧАСТЬ 5

Стараюсь выровнять дыхание, все равно ничего уже не изменить, я не могу сбежать, отказаться от задуманного.

– Миллион четыреста,– а другой голос, более уверенный, громкий.

Ведущий говорит не замолкая, нахваливая мои прелести, еще немного, одно слово, и он перешагнет грань дозволенного, за которой пошлость и грязь.

Да о чем я вообще думаю? Все здесь пошлость и грязь, а я с таким удовольствием вываливаюсь в ней.

Сжимаю кулаки, немного приводя себя в чувство болью. Глаза привыкли к яркому свету, хочу прикрыть обнаженное тело, но нельзя. Оглядываю зал, кажется, что слишком много людей.

Неужели здесь собрались такие ярые фанаты и любители девственниц? Перова говорила, что публика разная, кто-то даже делает такие подарки своим партнерам по бизнесу. Дичь несусветная. Рынок невольниц, на мне только не хватает цепей, но думаю, они еще будут.

Сигаретный дым, запах алкоголя и терпкого парфюма, все чаще доносится голос с акцентом, он называет суммы крупнее, а мой желудок продолжает скручивать спазмами.

Я чувствую взгляды каждого, они липкими щупальцами проходятся по коже, оставляя скользкий след. Я слышу мысли, каждое слов, все, что они сделают со мной. Чувствую похоть, сексуальную энергию, исходящую от каждого.

Но есть что-то еще, более тяжелое. Взгляд. Он давит, парализует, забирает последние силы и лишает воли.

– Миллион семьсот, господа, кто даст больше? 

– Да никто больше не даст, закругляйся, моя девочка, да, красотка? Я сегодня всю ночь не буду вынимать свой член из твоей девственной киски.

Кавказский акцент, мерзкий смех, по спине бежит холодок, меня снова начинает трясти, зря не выпила хоть немного алкоголя перед выходом сюда.

– Миллион восемьсот,– чей-то голос из зала, без акцента, но это не факт, что мужчина окажется адекватным. 

Кто знает, что у них на уме: наручники и кляп в рот, это лишь мои предположения. Не знаю, что может быть еще страшнее: изнасилование, наркотики, которыми могут меня накачать, а после всего продать как живой товар.

Просто затрахать до смерти, ведь все уплачено, кто будет разбираться и докапываться до правды? В моем случае точно это делать некому.

– Э, так не договаривались, зачем тебе вторая девчонка? Ты с одной справься.

– Я с тобой вообще ни о чем не договаривался. Сиди там и рот закрой.

– Ты это мне сказал? Это ты сейчас мне? Что за хуйня? Пойдем, поговорим.

Звон бьющейся посуды, градус агрессии начинает нарастать, я последний лот аукциона, надо полагать, что все уже пьяны.

– Господа, прошу успокоиться, иначе придется покинуть аукцион. Присядьте. Последняя ставка – один миллион восемьсот тысяч рублей. 

– Два миллиона,– характерный акцент, по залу проносится гул.– Фиалочка моя, не волнуйся, ты никуда не уйдешь от папочки. Твой сладкий девственный персик сегодня будет мой, я обещаю ты будешь кричать от удовольствия и просить еще.

Два миллиона, господи, для меня это бешеные деньги, даже половина этой суммы может уже помочь Ангелине. Ладони потеют, я думаю только о перспективах, и неважно, что там будет дальше, я спасу дочь.