– В таком случае, добро пожаловать на борт, Тит Валерий. Завтра же произведем тебя в agens in rebus, сразу же и начнешь приносить пользу. Я как раз искал человека для одной работенки: думаю, ты – тот, кто мне нужен.
Пятеро следовавших за Титом всадников пустили лошадей шагом – по крутым апеннинским предгорьям иным аллюром идти они просто не могли. Заметив это, Тит улыбнулся: казавшаяся рутинной командировка грозила перерасти в увлекательное приключение. Лошадь, чистоплеменного ливийского скакуна, они с Бонифацием вместе выбирали во дворцовых конюшнях. То был крепкий, быстрый, неутомимый конь, и Тит не сомневался, что при желании он уйдет от любой погони. У его преследователей, насколько позволяло об этом судить разделявшее их с Титом расстояние в несколько сотен шагов, были статные парфянские скакуны, лошади надежные и крепкие, но все же сильно уступавшие североафриканским в скорости и выносливости.
Кто эти люди, в который уже раз спрашивал себя Тит. Подобных лошадей использует римская конница, так что, возможно, они солдаты. Может быть, они посланы недругами Бонифация – а таковых среди придворных было предостаточно, видевшими, как Тит покидал дворец? Бандиты на украденных армейских лошадях? Грабежами на римских дорогах уже никого нельзя было удивить: крестьяне и люди труда, доведенные до отчаяния чрезмерными налоговыми сборами, оставляли поля и города ради преступного промысла.
Между тем ничто не могло испортить прекрасное настроение Тита в этот погожий осенний день. Все его неприятности и беды, казалось, остались позади. Отношения с отцом наладились, и теперь Гай поправлял свое здоровье в недрах новой, германской семьи; дела на вилла Фортуната вновь пошли в гору. Маленький Марк, сын Тита, рос крепким и здоровым. Наконец, при посредстве Бонифация, урегулировал он и свои отношения с Плацидией, которая простила свежеиспеченного agens in rebus, пообещав забыть о вендетте. Несмотря на эйфорию, он не мог подавить печаль, вызванную тем, что Аэций, потерпевший неудачу полководец, оказался колоссом на глиняных ногах. Но теперь Тит служил другому господину – и чувствовал, что принял правильное решение.