– Моя сладкая любимая единственная доченька, Ирма, знакомьтесь, господа, – Эспиноса растекался перед ней словно мед.

Видно было, что его звериный характер становился шелковым при виде этой фигуристой русалки, словно только что вышедшей из морской бездны. У нее был типичный латиноамериканский типаж: невысокий рост, черные как смоль длинные волосы, голос с хрипотцой и просто атомная бразильская попа, с которой того и гляди полотенце грозило соскочить на палубу. Я откровенно засмотрелся и похоже, сделал это с непростительной задержкой, ибо она явно заметила мой взгляд и с легкой насмешкой подмигнула.

– Я тебе глаза выколю!!! – прошипел тихо Эдмон, пока мы стояли, наклонив голову в почтительном полупоклоне, – что ты пялишься на нее, идиот!!

– Господа, прошу Вас уважать мою дочь, как и меня, все что говорит она, значит это говорю я, – Эспиноса позволил девушке присесть себе на одно колено, она при этом что-то щебетала ему по-испански в ухо. На ум мне пришло сравнение: жаба и лебедь! Наверное, на моем лице появилось чересчур мечтательное выражение, потому что Эдмон снова ткнул меня в бок.

– Мы уважаем Вас, дон Мигеле и всю Вашу семью, – ответил мой друг, – дружба наших семей есть залог спокойствия в стране.

– Правильно говоришь, парень, ты прав! Люблю понятливых. Ирма если что, ведет многие мои дела, многие дилеры едут напрямую к ней решать все оперативные задачи. Вам скорее всего часто придется, иметь с ней дело. Душа моя, тебе по нраву эти молодцы? – он обратился к девушке, при этом махнув своей толстой рукой в нашу сторону.

Ирма буквально просверлила нас взглядом. У нее были очень жгучие черные глаза, которыми она казалось, проникала насквозь натуры человека. Я сначала отвел взгляд, но потом заново посмотрел в ее глаза: в них плескался бескрайний Атлантический океан! Она была чертовски привлекательна, хотя красивой назвать ее было сложно, неправильные черты лица, нос с горбинкой, короткие ноги. Но при этом от нее исходила волна мощной энергии, от которой буквально пересыхало во рту.

– Папа, эти двое сопляков должны еще показать на что они способны, – её французский был с сильным испанским акцентом, но говорила она правильно и без запинок.

Мигеле расхохотался.

– Моя маленькая девочка утрет нос еще ни одному боссу, – он откровенно любовался ею, – слышите, парни! Не дай бог ей палец в рот положите, откусит до плеча, – он снова захохотал, но внезапно его лицо скрючилось в гримасе боли, он захрипел, схватившись за живот.

Началась суета. К ему бросились телохранители, но он грозным окриком заставил их остаться на своих местах. Ирма что-то сказала ему, подала ему какой-то пузырек с жидкостью, которую он капнул на язык и на несколько минут застыл, глядя куда-то вдаль.

Мы все ждали. Чайки наверху заунывным гвалтом вынимали мою душу.

Наконец он натужно улыбнулся.

– Проклятая язва меня добивает, а чертовы врачи говорят, что я должен бросить жрать и пить ром. Им дуракам невдомек, что я без этого за пару дней скопычусь. Я с восьми лет так живу и не собираюсь меняться, – толстый наркобарон, похоже, изнемогал в борьбе со своим недугом.

Раздался звонок. Один из его подручных почтительно подошел к своему боссу, неся в руках огромный радиотелефон с просто километровой антенной. Поднес к его уху.

Эспиноса что-то сказал кратко по-испански в трубку. Несколько секунд слушал, судя по всему ответ, после чего кивнул и телефон тотчас же унесли.

– Ирма, найди пожалуйста своему непутевому папаше бумажку и карандаш, – попросил он.

Всё просимое им появилось на столике у него незамедлительно. Мигеле взял карандаш и что-то черкнул на бумажке, после чего попросил Ирму передать ее нам. Мы снова моментально вскочили со своих мест, почтительно наклонив головы. Девушка подошла и словно несколько мгновений размышляла, кому из нас передать бумагу, и вдруг повернувшись ко мне, протянула руку.