Да, время терять нельзя. Мангук-хан видит, как страдают лучшие джигиты племени, вспоминая своих жён и невест, доставшихся врагу. А тут весна – всё вокруг говорит о радости, о любви, молодые кони и кобылицы милуются, резвятся, от избытка страсти зубами хватая друг друга за холки.

Мангук-хан не заметил, как уснул. Рассвет он встретил в молитвах к Тангрэ. Сразу же после молитвы созвал к себе менбашей с езбашами. Когда они расселись согласно рангу и заслугам по правую и левую руку от него, он обвёл всех глазами. Увидев справа среди старших сыновей Атиллу, он слегка улыбнулся. Прежде других он позволил говорить Конбаш-атакаю, побывавшему в стане сарматов. Оказалось, он брал с собой сыновей Вазиха и Курсиха. Хотя хан слышал об этом впервые, он не стал прерывать старика. Конбаш-атакай сказал, что доверил своих сыновей Бахрам-беку. Мангук-хан удивлённо посмотрел на атакая, а тот, видно, желая оправдаться, добавил:

– Зато, хан унуков Мангук, Бахрам-бек согласен принять нас у себя. Правда, сейчас он готовится идти к аланам за данью, но очень скоро должен вернуться. Я сделал это, хан, для того, чтобы два больших рода всё же могли объединиться.

Старик замолчал, но и хан не спешил говорить. Слов нет, то, что затеял Конбаш-атакай – святое дело. Ещё Сармат-хан с Шимбай-ханом мечтали быть вместе. Неспроста Шимбай-хан говорил об этом даже в последний свой час. Сармат-хан нарушил уговор лишь потому, что оказался в безвыходном положении. Оба его сына погибли, а единственная дочь всё ещё не была замужем. Между тем пора было думать о наследнике. Сын шахиншаха Ирана Бахрам – прославленный бахадир. Он достоин стать ханским зятем. Возможно, здесь крылись какие-то далеко идущие планы шахиншаха? Мангук-хану ничего об этом не известно. Однако дело было сделано – Сафура замужем…

– Да-да, Конбаш-атакай, я слушаю тебя, – сказал хан, отрываясь от дум. – Какие ещё новости привёз ты нам от сарматов?

Старик ответил:

– Ты – хан, дальнейшее в твоих руках.

Мангук-хан повертел головой, разминая затёкшую шею, и посмотрел на сыновей. Рядом сидел Рухил, за ним Рамул, потом Биляу. А куда же девался Атилла? Ведь недавно был здесь?

– Младший брат ушёл к кузнецу Туграну, – сказал Биляу, по взгляду отца угадав, о чём тот думает.

– Ну что ж, ладно, – сказал хан, – ладно.

Здесь сидят его менбаши, езбаши и ждут ханского слова. Вместе с ним они прошли огни и воды. Из-за упрямства его отца едва не пропал весь их род. Сам Шимбай-хан погиб героем, принял смерть за веру и народ. Так он ушёл от ответа. А что делать Мангуку, занявшему его место? Поклониться в ноги Бахрам-беку, униженно просить о милости, или воровать невест, как деды поступали? Нет, я должен найти другой выход. С соседями надо жить в ладу, по-хорошему брать их девушек в жёны, а потом они будут брать наших.

– Бахадиры мои, – начал Мангук, обращаясь к сидевшим за ханским дастарханом, – вы во всяком деле искусные, умелые мастера, вы – дети мои. В последнем бою враг лишил нас всего, что было так дорого нам. Мы превратились в жалких одиноких бобылей. Видно, Тангрэ хотел, чтобы мы повторили участь предка нашего Угыза. Когда-то этот дед, растерявший род свой и племя, вынужден был откочевать на запад. Пройдя многие земли, он пришёл в степи, что пролегли между реками Итиль и Жаек, и обосновался здесь. Угыз-хан умел договариваться с местными угорскими и сарматскими племенами. Подтвердите мои слова, Конбаш-атакай и Сакмар-менбаш, так ли было?

– Было, было, хан, – в два голоса поддержали его атакай с менбашем.

– А если так было, что должны делать унуки?