Затем подошли к большому двору, изба пятистенная, уступала барскому тем, что крыльцо и сени поменьше, да топилась по-черному. У хозяина Сафрона, широкоплечего и широкобородого старика, было два женатых сына, третий ушел в государево тягло, да дочь на выданье. Все женщины во главе с хозяйкой работали в первой горнице: снохи пряли, дочь вязала, а хозяйка ткала. При входе барина они встали, чинно поклонились и вышли, дела мужиков их не касались. Михей принялся перечислять живность да движимость. Упомянул, что средний сын бортничает. На это дано ему разрешение.

Хозяин угостил гостей медовухой, приправленной травами.

Когда вышли из избы, Аким заметил:

– Вот это хозяин! Я смотрю, у него коров и овец втрое больше, чем барских.

– Без малого так, Аким Дорофеич. На трех таких хозяевах и сельцо держится.

Следующие два дня они объезжали угодья. С утра до позднего вечера осматривал Юрша слегка припорошенные снегом озимые поля, пахотные и паровые участки, луга. Ездили по лесным дорогам. Везде он видел частую сетку звериных следов, зайцы постоянно выскакивали на дорогу, пугая лошадей. Юрша спросил, много ли в деревне охотников.

– Едва ль не каждый. Но у нас строго. Сафрон со своими сыновьями караул несут, брата родного не помилуют. А чтоб не баловали, разрешение даем за малую плату. Вот кончится Рождественский пост, пойдут просить. Тут уж как ты дозволишь. Сам будешь или мне доверишь?

– Пусть останется как было.

– Спаси Бог тебя. Старый барин сам разрешения давал. А вот и сторожка Сафрона. Тут он ночует иной раз, тут и засека у него. Зайдем, огонек разведем, перекусим, я захватил кое-что.

Юрше нравились эти поездки, они доставляли больше удовольствия, чем посещение дворов, особенно таких, как у бобыля. Однако скоро осмотр закончился. После ужина Юрша, утопая в обширной постели, подозвал Акима:

– Поезжай завтра домой, отец. А я седмицу отдохну, потом второе именье объездим. Передай поклон Агафье Сергеевне. Подарки захвати, всех одари, с приношением к стрелецкому голове сходи. Скажи, я просил до весны отпустить тебя. Возьми Захария с собой, насчет его тоже поговори, он нам тут очень нужен.

– Обязательно поговорю, – усмехнулся Аким. – Тут женихов мало, он уже девку облюбовал, глядишь, и женится.

– Видишь, а я не знал. Потом сходи в подворье митрополита, возьми книгу мою. На обратном пути из Москвы привези какую ни есть мягкую рухлядишку…

Обо всем наставление получил, а о Тонинском ни слова. Аким решился напомнить:

– А в Тонинское что отвезти?

На какое-то мгновение Юрша поморщился, как от боли:

– Незачем ехать туда, Акимушка.

– Как незачем? Ты что?..

– Отговаривал ты меня, отец. Поначалу сердился я, а теперь вижу, ты прав. Не пара я ей.

– Батюшка, Юр Василич! А как же боярышня? Ведь я не слепой: ты ей сильно по сердцу пришелся.

– Время излечит, Акимушка. И мне нелегко. Да как я боярышню сюда привезу с бабками, с няньками? Тут повернуться негде.

– Эк, о чем пригорюнился! У тебя и другое поместье есть. Дом там разваливается, это верно. Зато людишек много, да и мы не без денег. За лето хоромы отгрохаем!

– Прокофий не отдаст дочь за безродного.

– Государь обещал сватом пойти.

– Отдалился я от государя.

– Поправишься и сызнова приблизишься.

– Не будет того, чует мое сердце. Вроде как в опале я.

– За что опала? Опальным поместья и деньги не дают, а тебе смотри сколько отвалили.

– Чего ты меня терзаешь, Аким? Ты же знаешь, что жениться мне нельзя. Вдруг государю донесут. Сейчас о моей матери знают, кроме нас с тобой, еще двое, а то и трое, да по скитам, по монастырям… А узнает что Иоанн Васильич, он не только меня, но и жену мою не помилует. Вдруг дети пойдут, их, малолеток, тоже не пожалеет. Видно, судьба у меня такая, нужно в сторонку отойти, в монастырь податься. Федор – достойный муж для Таисии. Дай Бог им счастья.