– То-то и оно! – согласился Ермак. – Да знаю я, какой будет сказ. Мне найденыш мой – Урусов -все порассказал. Про пермскую службу…

– Ну, и чего?

– Да вот и не знаю, идти мне или нет.

– А кто тебя спрашивать -то будет!– засмеялся Алим. – Ты, чай, не в Старом поле, а в Москве. В Москве «нет» не говорят! А то мигом на голову короче станешь…

– То-то и оно! – Не стал Ермак говорить, что вот, мол, Алим давно казачью волю потерял, а он не, хочет из хомута в хомут лазить…

– А что худого!? – горячился Алим. – Будешь хоть за стенами жить, а не как волк, прости Господи, по степу мотаться… Не молодой, чай…

– Ну-ко, спорщики, идите отсель… – В горницу вошла Алимова жена со снохами. – Мы убирать станем. Полы мыть да налавочники менять, ширинки и всяки уборы… Давайте скореича – мне еще в баню надоть…

Строгая, повязанная по брови черным платком Сама была диктатором в доме: старые казаки покорно поднялись. Из-за бабкиной юбки выглянул беспортошный Якимка и злорадно показал дедовой спине кукиш.

– Вота, вота! «Мал еще!» Сами отсель идите!

– Ай-яй-яй-яй-яй! – Ермак сгреб Якимку под мышку, утащил к себе в каморку, усадил на постель.

– Якимушка! Да ты чо? Кто ж тебя научил шиши казать, да еще дедушке? А? А ну-ко он, посля твоих шишей, заболеет да умрет?

– А чего же он! – готов был уже заплакать, но не сдавался Якимка.

– Да ты! Разве можно! Может, он и выгнал тебя зазря, да нешто позволено за это шиша насылать! Он табе соломиной, а ты яво дубиной…

– А чего будет-то? – испугался Якимка.

– Да ничего хорошего. Ты же порчу на него наслал. Пальцем показать – порча смертельная, а шиша показать – порча тайная – сатанинское проклятие!

– Я так не хотел! – затряс губами мальчонка.

– Знамо, что не хотел… Ну не плачь! Бог простит, не отступится. Полно, мой голубчик. – Он погладил Якимку по голове. – Не все, сынушка, по хотению делается.

– Это как?

– За каждым человеком незримо тайные силы стоят: справа – ангел-хранитель, слева – шут сатанинский. А человек посередке. Как он чего решит, так то в одну сторону, то в другую преклонится. Вот ты зла пожелал – шут ангела в бок толкнул да за спиной твоей больше места занял. Вот ты озлился да на кого-то пальцем либо шишом показал – сатана-то враз из-за твоей спины на этого человека устремляется и разит, и уж тут ты в полной его власти…

– А чего ж теперь делать? – – размазывая слезы, спросил Якимка.

– Покаяться! Прости, мол, Господи! Согрешил. Ну, с тебя спрос невелик – ты махонький, а спрос на Страшном судище будет с меня – – я твой крестный!

Якимка обхватил Ермака ручонками, прижался к нему изо всех сил:

– Крестный, а ты как же?

– А я завтра в церкву схожу, поисповедуюсь перед Господом. Отпущение грехов получу, вот и ладно будет. А ты больше дурь-то всякую пальчиками не кажи…

Ермак вытер Якимке нос. Достал припрятанную для праздника сосульку – коня расписного.

– На-ко!

Якимка впился в лакомство.

– Давай-ка я тебя нашим казачьим тайным древним знакам обучу. Только уговор – чтобы никогда никто от тебя этих знаков не перенял, только своим детям или крестникам скажешь… Договорились? Перекрестись.

Якимка обратился во внимание.

– Вот самый старый знак: можно руки вот так-то сложить, а можно одни пальцы – – это два ножа -наша родовая тамга. Два скрещенные клинка хошь сабельные, хошь ножи… Означают: «Я казак!» Вот увидишь казака, покажи ему такой знак, чтобы только он один видел, если он ответит значит, казак старый, а если нет, значит, только казакует – пришлый, не родовой. И нечего им наши знаки ведать. Вот ты мне показал ножи, а я тебе показываю птицу: вот эдак пальчики и эдак… Это значит: я – Сары Чига. Это мой род.