Информация о том, что Дутов 28 августа якобы был в Ставке и вечером уехал с письмом Корнилова в Оренбург^>361, совершенно не соответствует действительности. Адъютант Корнилова Р.-Б. Хаджиев в своих мемуарах отметил, что, «кажется, с 27 августа Верховный начал посылать людей во все стороны для подготовки народа к предстоящей совместной работе. Одним из первых уехал [В.С.] Завойко и Александр Ильич Дутов, причем первый уехал на Дон^>362, а второй в Оренбург для подготовления казаков. Верховный приказал мне дать двух джигитов для сопровождения их до Гомеля, так как они ехали туда в автомобиле»^>363. Разумеется, в Оренбург Дутов не уезжал. Известно, что с 27 августа он точно находился в Петрограде, таким образом, побывать в Ставке будущий атаман мог лишь до этого – с учетом дороги из Ставки до Петрограда его встреча с Корниловым могла состояться не позже 25 августа. К сожалению, более детальных свидетельств о пребывании Дутова в Ставке обнаружить не удалось.

Впрочем, сам Дутов позднее вспоминал в беседе с журналистом, что встречался с Корниловым в Ставке после московского совещания. «Здесь (в Ставке. – А. Г.) мне была поручена работа, – говорил он, – по подготовке к этому выступлению (Корнилова. – А. Г.) войск в Петрограде, и после начала выступления я уже не виделся с Корниловым»^>364.

Любопытное свидетельство привел П.Н. Милюков в своей «Истории второй русской революции». Оно было получено от небезызвестного В.Н. Львова, «рассказавшего ему (Милюкову. – А. Г.) в мае 1921 г. в Париже о следующем своем разговоре с казацким полковником Дутовым. «В январе 1918 г., – говорил В.Н. Львов, – я был при защите Оренбурга от большевиков. Между прочим, я был у Дутова в сопровождении председателя оренбургского комитета к[онституционно]-д[емократической] партии Городецкого. Я спросил Дутова: что должно было случиться 28-го августа 1917 года? Дутов ответил мне буквально следующее: между 28 августа и 2 сентября под видом большевиков должен был выступить я»…^>365 Дутов продолжал: «Но я бегал в экономический клуб^>366 звать выйти на улицу, да за мною никто не пошел (выделено в тексте. – А. Г.)»…»^>367. Здесь же Милюков рассуждал об офицерском заговоре и о том, был ли в него посвящен Корнилов. На мой взгляд, В.Н. Львов давал такие показания, чтобы снять с себя ответственность за собственные бездумные действия в августе 1917 г. и пытаясь утверждать, что заговор Корнилова и офицеров – не плод воображения перепуганного Львовым Керенского, а исторический факт. Позднее и сам Керенский пытался утверждать, что такой заговор правых, в том числе при участии Совета Союза казачьих войск, существовал на самом деле, и, более того, о нем было известно начиная с середины июля^>368. Небезынтересно, что за это свидетельство в 1930-х гг. ухватилась и советская пропаганда^>369. Керенский, в частности, заявлял, что Корнилов был связан с Дутовым гораздо раньше, чем с Калединым^>370. Дутов принимал участие в собрании представителей петроградских правых организаций в ресторане «Малый Ярославец», произошедшем по трем различным свидетельствам в период 26–28 августа^>371. Также присутствовали А.И. Путилов, генерал Иванов, Генштаба полковники Л.П. Дюсиметьер («Республиканский центр») и В.И. Сидорин, полковник Гейман, подполковник Бантыш, штабс-капитан Алькимович, поручик Березовский, Ф.А. Липский и Л.Л. Рума. Всего не более 15 человек. Дутов был навеселе, остальные серьезно обсуждали назревшие вопросы. В связи с приближением корпуса Крымова и не ожидавшимся в ближайшее время выступлением большевиков было якобы принято решение об организации в городе погромов с целью спровоцировать большевиков, причем ответственным за это дело был назначен Генерального штаба полковник В.И. Сидорин