Судя по разговорам, русские все еще полны наступательного порыва, который увлекает их войска. Великий князь Николай решил, похоже, какой угодно ценой открыть себе дорогу на Берлин. По крайней мере, так утверждает. Ну и германцы, вроде как отходят на севере Восточной Пруссии к Кенигсбергу.

Зато на западном театре поражение при Шарлеруа и на юге Бельгийских Арденн. Французские и английские войска отступают по всему фронту к Уазе и к Семуа. Укрепленный лагерь Мобежа в неприятельском окружении. Авангард германской кавалерии уже ведет разведку в окрестностях Рубэ.

Палеолог, успевший за полгода работы в России обрести широкие связи в аристократических, правительственных и общественных кругах Петрограда, по мере сил заботился о том, чтобы эти события были представлены прессой в самом надлежащем свете. И хотя просеянные сквозь мелкое сито цензуры, они преподносились как временное и методическое отступление, предшествующее будущему повороту лицом к неприятелю, с целью более спокойного и более решительного натиска, все равно вызывали определенные опасения в обществе.

Тут еще Сазонов принялся успокаивать:

– Великий князь Николай Николаевич утверждает, что отступление, предписанное генералом Жоффром[28], согласуется со всеми правилами стратегии. Мы должны желать, чтобы отныне французская армия как можно меньше подвергалась опасности; чтобы она не поддавалась деморализации; чтобы она берегла всю свою способность к нападению и свободу маневра до того дня, когда русская армия будет в состоянии нанести решительные удары.

Морис тогда спросил:

– Как скоро наступит этот день? Подумайте, ведь наши потери громадны, а немцы находятся в двухстах пятидесяти километрах от Парижа.

– Великий Князь намерен предпринять важную операцию, чтобы задержать возможно большее число немцев на нашем фронте.

– Без сомнения, в окрестностях Сольдау и Млавы?

– Да!

В кратком ответе Сазонова слышалась некая недосказанность, и посол не удержался, картинно приложив узкую ладонь к сердцу:

– Умоляю, Сергей Дмитриевич, будьте со мной откровенны. Подумайте, какой это серьезный момент для французов.

– Я знаю… и не забываю того, чем Россия обязана Франции. Этого также не забывают ни Государь, ни Великий Князь. А значит, можете быть уверены, мы сделаем все, что в наших силах, лишь бы помочь французской армии… Но с практической точки зрения трудности очень велики. Генерал Жилинский считает, что всякое наступление в Восточной Пруссии обречено на верную неудачу, потому что наши войска еще слишком разбросаны и перевозки встречают много препятствий. Вы знаете, что местность пересечена лесами, реками и озерами… Начальник штаба генерал Янушкевич разделяет его мнение и сильно отговаривает от наступления. Но квартирмейстер, генерал Данилов, с не меньшей силой настаивает на том, что мы не имеем права оставлять нашу союзницу в опасности и что, несмотря на несомненный риск предприятия, мы должны немедленно атаковать. Великий Князь издал об этом приказ… Я не удивлюсь, если операции уже начались.

Великий князь Николай Николаевич сдержал слово. Пять корпусов генерала Самсонова атаковали неприятеля в районе Млава-Сольдау. Место нападения выбрано хорошо, чтобы заставить немцев перевести туда многочисленные силы, потому что в случае победы русских в направлении Алленштейна они открыли бы дорогу на Данциг, отрезая одновременно путь к отступлению германской армии, разбитой под Гумбиненом.

Сражение разыгралось нешуточное. Палеолог следил за происходящими там событиями с живым интересом. Каков бы ни был окончательный результат, достаточно уже того, что борьба продолжается, чтобы английские и французские войска имели время перегруппироваться в тылу и двинуться вперед.