У Кельвина зазвонил телефон. Семен удивился – никаких звонков ни от кого он сегодня не ждал.

– Ух ты, – Павел подивился не тому, что у Семена уже есть подключенный телефон. А тому, что на него уже звонят. – Неужели старый номер сохранил?

– Старый, – глядя на экран, ответил Семен.

Павел не выходил из машины, и Семен понял, что Севастьянову стало любопытно, кто может позвонить человеку, который четыре часа назад подключил телефон после трехлетней отсидки в тюрьме. Такое любопытство было неприятным Семену. Поднимать телефон он не спешил.

– Не из наших кто? – Кельвин понял, что Севастьянов думает, что звонит кто-то из лицеистов.

– Хрен его знает, – ответил Кляйн. – Подавленный номер. Не люблю я такие звонки.

– А, – сказал Паша.

Телефон в руке Семена проиграл еще раз мелодию из полунинских Blue Canary и стих.

– Ну что, может, на чай заскочишь? – спросил Паша. – Сколько лет у меня не был.

Семен вспомнил Пашину квартиру, Пашину жену и Пашиных детей.

– Люба тебе рада будет, – сказал Сеов. – Дети уже, может быть, со школы пришли, сколько там времени?

Паша посмотрел на приборную доску.

– Почти три. Нет, детей еще, наверное, нет, – сказал Сеов. – У одного сегодня шахматы. У второй рисование.

Семен неплохо помнил детей Пашки – Мишу и Машу. Однажды Кляйн охарактеризовал их как «психоделические дети». Севастьяновым это определение понравилось. Дети и впрямь были с той необычной сумасшедшинкой, которая сразу отличала заурядного человека от незаурядного. Особенно этим выделялся младший, Миша.

– Это в каком Миша классе-то, дай угадаю. Во втором? – спросил Кляйн.

– В четвертом, – сказал Павлик.

– А… – ответил Семен. – Ты знаешь, как-то хочется уже поскорее в какой душ, что ли.

– Понял, – сказал Сеов. – В общем, хорошо, я на три минуты. Ключи от дачи возьму, и алга.

Семен вспомнил, что Севастьянов еще в лицее использовал в общении татарские слова. Поискал, что тут можно сказать в ответ, но ничего не нашлось. «Зур рахмат» и «котокчыч», которые припомнил Кельвин из татарского, никак в этой ситуации не подходили.

– Давай, – сказал Кляйн. – Жду.

Когда Павел скрылся в подъезде, телефон у Кляйна снова зазвонил. Семен поднял брови. Такой популярности в свои первые часы пребывания в городе он от себя не ожидал. Кляйн в задумчивости посмотрел на номер, потом поднял трубку и ответил.

– Алло.

– Алло, – сказала трубка женским голосом.

– Привет, – поздоровался Кляйн.

– Привет, – ответила трубка и взяла небольшую паузу.

Семен тоже не нашелся, с чего начать разговор.

– Чего сам не звонишь? – спросила трубка после молчания.

– А ты откуда знаешь-то… – поинтересовался Семен. – Что я приехал?

– В новостях передавали, – ядовито объявила трубка. – По радио.

– Да? – удивился Кляйн. – То-то я смотрю, телефон не умолкает. А оно вон что.

– Ага. И в газете «Известия» было, на первой странице: «Семен Кляйн прибыл в Москву».

Семен засмеялся. Это звонила Оля Савина. Их отношения были странными в последние годы, но тем не менее эти отношения были и окончательно они не разваливались.

– Так что, – спросил Кельвин. – Заезжать? Я с Пашкой тут езжу. С Севастьяновым.

– Ишь. Скорый какой, – ответил Ольга и немного подумала. – «Заезжать»… Впрочем, тебе везет, Кляйн. Мне сегодня на работу не надо. А завтра суббота.

– Другими словами – заезжать? – снова спросил Кляйн.

– У меня денег нет, если что, – сказала Савина. – Совсем.

– Как будто у тебя они когда-то были, – сказал Кляйн.

– Ну я ж не знаю, – сказала Савина. – Вдруг ты на меня рассчитываешь.

– Нет, не рассчитываю, – сказал Семен. – Я у Пашки в долг взял.

– Через сколько мне выходить? – спросила Ольга.