. Не признавая за Карлом имперского титула и утверждая, что только варварские народы называют его «Великим», Петрарка, как заметил Т. Моммзен, подразумевает пренебрежение ко всему институту средневековой империи и его притязаниям на наследование imperium Romanum. Возможно, что слова из «Африки» о чужаках, укравших скипетр и славу империи[46], хотя и употреблённые в адрес неитальянских императоров Древнего Рима, могут подразумевать и перемещение империи к франко-германским чужакам на севере.

Слабостью средневековой империи, с точки зрения гуманистов, было то, что её центр находился не в Риме. В теории Рим признавался центром через происходившую там коронацию папами императоров, однако политический центр находился на севере. С утратой уважения к идее перемещения империи становится очевидной несостоятельность идеи так называемого римского императора, который правит не из Рима. «Если Римская империя не в Риме, то где она?» – спрашивает Петрарка в «Книге без адреса» (Liber sine nomine)[47].

Исторические видения и чувства, которые пробуждали в Петрарке визиты в Рим и лицезрение величественных руин, усиливали его новое видение истории. Политически это выразилось в энтузиазме, с которым он встретил движение Колы ди Риенцо, которое тот попытался организовать в 1347 г.[48] Называвший себя «народным трибуном» Риенцо выпустил серию пламенных манифестов с призывом ко всей Италии объединиться вокруг возрождённого Рима. Под возрождением он, в первую очередь, подразумевал восстановление республики. Риенцо заявил, что под его предводительством возвращается к жизни древняя гражданская добродетель (virtus)[49] римского народа, и это новое рождение Рима, хотя и было обращено главным образом к Италии, имело широкий скрытый подтекст, ибо он разослал свои манифесты почти всем европейским монархам. Республиканство Риенцо, однако, являлось лишь прелюдией к предполагаемому восстановлению империи с центром в Риме. Римский народ, поднявшийся в своей возрождённой силе и добродетели (virtus) должен был избрать императора, который постоянно находился бы в Риме. Так в Риме должна была возникнуть обновлённая империя. С этим была связана и риторика имперского золотого века, использовавшаяся Риенцо в его движении.

Право народа Рима возлагать власть на императора нередко использовалось и в Средневековье. Под влиянием Арнольда Брешианского[50] римский сенат написал письмо Конраду III, первому императору из династии Гогенштауфенов, заявив о своём праве назначить его и требуя, чтобы он обосновался в Риме. Риенцо тоже выпустил похожее послание к современному ему императору Карлу IV[51].

Республиканство Риенцо демонстрирует отсутствие внутреннего понимания конституционных отличий между древнеримской республикой и империей. Его цель была в том, чтобы через республиканство возродить virtus римских граждан и вдохновить их на провозглашение Римской империи. Так номинальный император должен был стать истинным римским императором. Его переезд подразумевал бы, конечно, что все предшествующие средневековые императоры не были таковыми. Однако, называя себя не только «народным трибуном», но и «рыцарем Святого духа», Риенцо сохранял в себе те рыцарские ассоциации, которые относились к северной модели имперского возрождения и едва ли согласовывались, что с республиканством, что с более классическим римским типом имперской идеи.

Петрарка всей душой откликнулся на движение Риенцо. Он верил, что как слабость и разобщённость Италии, так и тот факт, что Рим перестал быть центром империи, являлись следствием «переменчивости Фортуны», которую уже не могла удержать древняя гражданская добродетель