– А чего жалеть? – Мужественным баритоном проговорил морской волк. – Пока ваше величество сценарий контролирует, тут этих гарпунов и острог на сто лет вперед припасено.

Словно подтверждая его слова, канавка недалеко от лодки снова вспенилась и над водой показалась теперь уже шарообразная масса в окружении извивающихся змей. Андрей сразу догадался, что и то и другое принадлежит огромному спруту, который, как и следовало ожидать, вцепился щупальцами в край гондолы и начал ее медленно топить.

– Да, сколько же их тут! – почти добродушно пробормотал бывший гондольер, вытащил из под заднего сидения огромный разделочный топор и буднично, как и в случае с рыбиной, обрубил ближайшие щупальца, а затем мощным ударом почти напополам раскроил спруту башку.

– Кстати, и топоров тоже! – Закончил он начатую еще до появления спрута фразу… – И арбалетов, – произнес он буквально через несколько секунд, когда рядом с лодкой обрушилось чудище с перепончатыми крыльями и зубастой пастью-клювом, напоминающее какого-нибудь мезозойского птерадона. Его моряк сшиб метким выстрелом из непонятно откуда взявшегося тяжелого осадного арбалета.

В течение получаса ему пришлось непрерывно отражать нападения всякой водной и воздушной нечисти, словно бы сошедшей с забытых страниц фантастических романов и рассказов, во множестве прочитанных Андреем в детстве. За это время бывший гондольер ухитрился уничтожить больше дюжины гигантских рыб, спрутов, удавов, касаток и птерадонов – одного страшнее другого. Очевидно, со стороны эта сцена выглядела очень страшно, и было вообще не понятно, каким образом Андрей, и мужественный морской волк ухитрились не пострадать, поскольку в какой-то момент чудища буквально облепили лодку. Очевидно действия моряка были настолько профессиональны и безукоризненны, что все эти страшилища падали в воду и погружались на дно, не успев причинить ни лодке, ни пассажирам никакого вреда. Однако, несмотря на чудовищность происходящего, никакого страха Андрей не испытывал, и не столько потому, что его защитник действовал столь умело и в средствах защиты не было недостатка (Андрей так и не успел заметить, как они появляются под банкой на корме, поскольку и гарпуны и топоры моряк без сожаления оставлял в телах чудовищ), но и потому, что во всей этой устрашающей бойне Андрей просто физически ощущал театральность и фальшивость. Он почему-то припомнил, что когда-то в детстве играл в пластмассовые и пластилиновые игрушки, и тоже подвергал своих героев бесконечным нападениям всяких страшилищ, беспощадно ими убиваемых. При этом, как и положено творцу своего кукольного мира, он не испытывал ни страха ни угрызений совести. Аналогичное отношение к происходящему он испытывал и сейчас, хотя на этот раз все выглядело по-настоящему.

Примерно полчаса продолжалось описанное нами побоище, в результате чего превосходящие силы противника были не только разгромлены, но и потоплены, и не оставили о себе никакого напоминания. О том свидетельствовала разве что взбаламученная вода, что, впрочем, и не особенно бросалось в глаза, поскольку Лебяжья канавка была такой же темной, как и небо над головой и лишь слегка подсвечивалась неярким светом фонарей. Кстати, толпа с факелами малодушно ретировалась, и огоньки то тут то там вспыхивали в разных местах летнего сада, который по неизвестной причине оказался гораздо больше своего реального прототипа. В слабом свете фонарей Андрей видел только темный массив парка и ближайшие статуи греческих богов, нимф и героев, но где этот сад начинается, и где заканчивается разглядеть было невозможно. Андрей видел только темные контуры Марсова поля за спиной, а Нева со своим противоположным берегом и Михайловский дворец тонули во мраке.