— Тир, — я резко развернулась. Теперь стало ясно, что он просто издевается. — Прости за ту мою глупость. Но, в отличие от меня, тебя мой вид ни капельки не волновал. Вот я и решила, что коль это так, то незачем и стесняться.

— Ладно, Трил, — его тон стал чуть мягче.

 Кстати, пока я изучала обстановку комнаты, он успел натянуть брюки и рубашку и теперь хоть и выглядел по-домашнему, но уже не так… развратно.

 — Будем считать, что инцидент исчерпан, — добавил куратор. — Кстати, картину рисовал Шей.

— Серьёзно? — Вот это сообщение меня удивило даже больше, чем вид полуголого Тира.

— Да, — ответил он, присаживаясь на диван и жестом предлагая мне занять место в кресле. — Шей — художник, причём его справедливо можно назвать самым талантливым в империи. А еще после нашей памятной встречи в «Оракуле» он загорелся идеей обязательно тебя нарисовать.

— Звучит заманчиво, но… — протянула, отворачиваясь к окну. — Не думаю, что это хорошая идея.

Видимо, своей фразой мне всё-таки удалось разбить невозмутимость Тира. Потому что теперь он выглядел очень удивлённым.

— Можешь объяснить почему? — спросил он.

— Просто.

Мне было странно говорить с ним о таких вещах, но по какой-то неизвестной причине разговаривать с Тиром я могла обо всём. Пусть моё отношение к нему менялось довольно часто, прыгая из крайности в крайность, но было в этом человеке что-то такое, что заставляло ему доверять.

Наверное, если бы за свои теперь уже девятнадцать лет я чаще общалась с разными людьми, то всё оказалось бы по-другому. Но моя прошлая жизнь была до краёв наполнена одиночеством, люди меня сторонились. И пусть сейчас, благодаря пресловутой маскировке, всё изменилось, но многие до сих пор относились ко мне предвзято. А вот Тиру просто было всё равно.

— Спасибо за столь понятный и развёрнутый ответ, — усмехнулся он. — Вообще, самые знатные красавицы империи готовы драться за то, чтобы Шей согласился их рисовать, а ты… против?

— Понимаешь, — попыталась объяснить я, — он не ограничится картиной.

— Одной, может, и не ограничится. Ты умудрилась произвести на него сильное впечатление. Думаю, изображая тебя, он измажет красками не один холст.

— Я не об этом. — Щёки снова начали покрываться румянцем. Не часто ли я стала смущаться? Хотя… разве это важно? — Ему будет мало меня нарисовать. Я видела это в его глазах.

— И что же ты там такое разглядела? — Тир немного напрягся, а в его ровном голосе снова проскользнули оттенки эмоций. Значит, он всё-таки не каменный, просто мастер скрывать всё за маской равнодушия.

— То же, что и всегда, — я замялась. — Понимаешь, Тир, когда на меня смотрит мужчина, в его глазах либо ненависть, либо похоть. Гораздо реже там можно увидеть простое любопытство, и то довольно подозрительное. И пока я встречала только одного человека, который смотрел на меня с полнейшим равнодушием. И это не Шей.

— Ты… боишься, что он не сможет сдержать себя в руках? — Вот теперь стена его невозмутимости рухнула окончательно, и на лице Тира отразилось столько эмоций, и менялись они с такой быстротой, что понять по ним его мысли было просто невозможно.

— Да, Тир. Я боюсь, ты совершенно прав. И у меня есть на то причины. Так что обойдёмся как-нибудь без рисунков. А сейчас, если ты не против, я скажу, зачем пришла.

В голове проскользнула шальная мысль, что пусть на мгновение, но мы с господином куратором поменялись ролями. Теперь он выглядел шокированным и даже каким-то смущённым, а я… Я была как никогда холодна и серьёзна.

Но роли снова быстро поменялись.

— А хочешь, угадаю? — Лицо Тира в один миг снова стало холодным и отрешённым. — У тебя проблемы с историей и, кажется, с физикой. Я прав?