Столетия назад кто-то вложил в облагораживание этого дома немалые деньги. Все полы здесь были выложены прекрасной мозаикой: геометрические орнаменты с изображениями животных и растений. Недостающие плитки исчислялись сотнями, но все равно можно было распознать сцены охоты, гимнасии и арены цирка. Мозаичными были и стенные панели. Павел в рясе пузырем первым поспешил через атриум к двойным дверям. По счастью, они оказались не заперты, и вслед за моим другом я попал в большую приемную. Высокий деревянный потолок здесь украшала лепнина, а в просторные окна струился предвечерний свет. Стекла были с цветными вкраплениями, а мраморный пол с изразцами – желтыми, синими и нежно-розовыми. Стены покрывали изрядно выцветшие фрески, тоже с античными сюжетами.

Среди всей этой изысканности мебель в доме была подчеркнуто проста: пара широких приземистых столов, несколько стульев и табуретов с видавшими виды подушками, два высоких железных подсвечника… Никаких ковров, половиков или стенных драпировок. Дух в помещении стоял слегка затхлый: оно и понятно, ведь хозяин был в отъезде.

– Что-то богатств особых не видно, – заметил я Павлу.

Тот расхаживал по комнате, приглядываясь к убранству.

– Ну а как же? Разве бы он оставил какие-нибудь ценности на виду, когда сам находится в странствии?

Затем мой товарищ остановился возле громоздкого сундука у стены.

– А Гавино не упоминал о каких-нибудь сундуках или ларцах для ценностей? – поинтересовался он.

– Нет.

Павел поднял крышку. Сундук был пуст.

– Интересно, что он мог здесь держать? – заглянул я внутрь.

Не сводя глаз с замка, мой друг сказал:

– Если Гавино в самом деле выкрал золотую пряжку из этого дома, то, вероятно, взял он ее из того места, где Альбин хранил свои одежды. Может быть, наверху.

– Посмотрим там? – спросил я несколько растерянно. В правдивости Гавино я уже начинал сомневаться. Комната, которую мы обыскивали, явно принадлежала человеку с бесхитростными вкусами.

– Сомневаюсь, что мы там что-нибудь отыщем, – вздохнул бывший номенклатор. – Та шайка разбойников унесла бы с собой все, что только сумела бы ухватить. – Он все еще изучал замок. – Эта вещь достаточно прочная. Настолько, что устояла бы против Гавино и его дружков, если те действительно торопились. – Затем Павел распрямился. – Ну что, давай глянем в соседних комнатах.

Он подошел к двери, приоткрыл ее и предварительно убедился, что за ней все чисто. Затем мы вдвоем тихо прошли коротким коридором налево.

Первая дверь открывалась в помещение, которое, видимо, изначально служило баней. Пол в нем был облицован плиткой с каналом для оттока воды, вдоль стен тянулись каменные скамьи, а узкие окна наверху в достатке пропускали свет и воздух. Дверь оттуда вела в смежное помещение.

– Весьма, весьма недурно, – проговорил впечатленный Павел. – Тот, кто строил этот дом, определенно знал толк в роскошествах: тут тебе и моечная, и парная…

Обе комнаты были сиротливо пусты.

Мы подошли к последней комнате, третьей по счету. Это оказалось отхожее место – просторное и все еще используемое по назначению, хотя и без тех инженерных изысков, что были здесь когда-то. Возле каменной скамьи с четырьмя крупными дырками здесь стоял внушительный ночной горшок.

Закрыв за нами дверь, Павел принюхался.

– Хорошая вентиляция, – одобрил он и, подойдя, мельком заглянул в горшок. – И слуг своих Альбин вышколил что надо: все убрано, вычищено.

Мне припомнилась вонь экскрементов у задней двери и сухой фонтан в саду. Значит, водопроводной воды в доме больше нет. Та же мысль, похоже, пришла сейчас в голову и Павлу. Он с прищуром смотрел на желоб водостока под скамьей с дырами. Вот где можно было бы обустроить замечательный тайник! Но и здесь ничего не нашлось.