– Прошу Я вас и заклинаю словом своим чудодейственным, чтобы не спорили вы обо мне – Иисусе Христе, о том, что Я сказал и чего от последователей своих требую.

Не в том дело, чтобы вы делали одно и то же, а в том, чтобы вы шли в одном направлении.

Но вы идёте в разные стороны от имени Моего, расходясь в направления противоположные.

Кто же уверил вас, что нужны Мне поклоны ваши земные и плата за молитвы продажные?

Разве делают последователи мои сердца свои горящими Огнем Света Духовного?

Нет.

Что дала церковь человеку за времена своей святости?

Ничего, кроме рабской молитвенной немощи!

Да ещё отвержения себя – человеческого!

В этот момент позолоченный трон покрылся трещинами и осыпался пылью, оставив тело, окутанное слабым светом, парить над землёй. Голос зазвучал сильнее, троекратным эхом отражаясь от стен:

-Нет у вас Христа в церкви продажной и обрушенной предательством и стяжанием многих поколений служителей лживых и срамных. Не могу вам ответить на многие молитвы ваши, по причине низости их и греховности побуждений ваших. Нет уже от Учения Моего ни крупицы целостной. Изолгали, извратили вы их на синодах своих неправедных.

Замолчав, он осмотрел склонившихся людей, выждал минуту и, скрывая удовлетворение, продолжил:

– Те лишь, кто верен мне, получат дары и будут благословенны! И почувствуете вы благодать мою, где бы не находились!

После этих слов храм наполнился светом, и только он сам видел, как двадцать восемь тел растворились, а светящиеся сферы перетекли к нему. Когда свет рассеялся, в храме остались трое: опустившийся на пол мужчина, с сияющими синевой глазами, и двое в чёрных одеждах; худой, короткостриженый священник из московской католической церкви, и не менее худой, но с небольшой редкой бородкой, диакон.

– Встаньте с колен и подойдите ко мне! – раздался голос.

Лучащийся улыбкой католик перекрестился двумя пальцами и, вместе с оставшимся, крестившимся на каждом шаге, православным, подошёл. Оба опустили головы, которых тут же коснулись прохладные ладони.

Голос властно продолжил:

– Вы уста и уши мои, благословляю вас нести Веру в меня и слова мои!

Когда двое обернулись к камерам, стоявшим за спинами, люди увидели их глаза светло-синего цвета, а мужчина в сером, смотря в объектив, произнёс:

– Дети мои! Денно и ночно приходите ко мне, если веруете и нет сомнений в головах ваших!

***

В этот момент в Кремле, на закрытом собрании, патриарх Николай отвечал на бессчётное количество вопросов:

– Что это было и куда делись люди?

– Почему Вас там не было?

– Вы сказали, что это поможет укреплению, как Православной церкви, так и России на международной арене, но почему получилось так, что остался католик?

– Разве не Антихрист должен был прийти первым по вашим книжкам? – и именно после этого вопроса образовалась пауза, а патриарх, потея от переизбытка веса и дорогого наряда, постоянно касаясь белой бороды, неуверенно ответил:

– Мы не можем знать точно, но…церковь считает, что возможно Антихристом был Наполеон или Гитлер, поэтому…да и смотря на чудо, что мы с вами видели, это истинный Иисус Христос…

– Что за бред?

– А если нет?! – послышался голос из толпы.

– Этим вопросом мы уже занимаемся. – ответил начальник МВД, спокойно сидевший на стуле, крутя в руке золотую ручку «Parker». – если что-то пойдёт не по плану, мы им займёмся.

– А сейчас по плану всё идёт? – спросил кто-то раздражённо.

– А сейчас да! И оцепление с храма снимаем, вернее делаем его скрытным, это пока что всё.

Заседание продолжалось ещё долго, больше напоминая какое-то сборище. Люди уходили и приходили, а в дальнем углу стоял Иван Петрович, убравший очки в карман пиджака, слушая и записывая всё, что хоть как-то касается Христа, в которого он уверовал под старость лет.