– К Вам можно? – секретарша постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, зашла в кабинет.

– Вы принесли все бумаги, которые я просил подготовить еще вчера? – серьёзным голосом спросил Александр, не отрываясь от изучения бумаг.

– Конечно, господин. Пришлось обзвонить всех наших партнеров. Это заняло много времени. Возможно, готово еще не все. Но постараюсь сегодня все закончить. – тембр сладкий, неприятный голос, нудно растягивающий слова.

– Придётся постараться. У меня мало времени. Перед отлетом я бы хотел видеть все готовые материалы у себя на столе. Без задержек.

– Да, я поняла. Что-нибудь еще?

– Можете быть свободны.

– Я хотела задать вопрос, позволите? – пухлые губы, ярко красная помада, отбеленные зубы, длинные наращенные ресницы и узкий пиджак, застегнутый на одну пуговицу, аппетитно подчеркивающий пышную грудь.

– Слушаю Вас, – не отрываясь от бумаг, ответил он.

– Вы улетаете один?

От неожиданно-провокационного вопроса, он поднял голову и посмотрел в хищные глаза молодой девушки. Она держала в руках папку и водила по ней длинными ухоженными ногтями. Татуированная бровь, идеально очерченная, поднялась в неестественном удивлении.

– Это имеет значение? – его голос оставался таким же безразличным.

Подойдя к столу, она положила папку на стол и наклонилась над мужчиной. Склонившись над его головой, она чувственно разомкнула пухлые губы и на ухо ответила вожделевшим голосом:

– Огромное.

– Что Вы хотите этим сказать?

– Хочу сказать, что Вы самый красивый мужчина и самый желанный. А еще я хочу…

Повернув кресло к себе, она села перед ним на колени. Длинные ногти коршуна скользнули по его рубашке, расстегнув несколько пуговиц.

– Я закрыла дверь, – прошептала она и лизнула мочку его уха.

Дотронувшись языком до его сосков, она опустилась ниже. Привычным движением головы, она мастерски расстегнула зубами ширинку его брюк и мастерски застонала. Заученно мастерски и очень приторно. Он положил ей руку на голову и управлял её движениями. Она была рада подчиниться. Такова была её суть.

Вставая, она облизнула свои губы и послала ему воздушный поцелуй. Это выглядело пошло. Все в ней было вызывающим: даже безобидный, по-детски трогательный воздушный поцелуй, выглядел вульгарно. Есть люди, которым удается с умением ремесленника менять суть вещей одним своим присутствием, и не всегда в лучшую сторону. Кроме чувства опустошения такие женщины не могут дать ничего. Не потому что не хотят, а потому что не могут.

Зазвонил телефон. Он взял трубку и таким же безразличным взглядом посмотрел на неё, давая понять, что она свободна. Закончив короткий телефонный разговор, он сказал:

– Не забудьте свою папку.

– И это все? – закручивая на палец выбившуюся прядь волос спросила она.

– Постарайтесь, чтобы к вечеру все бумаги лежали у меня на столе.

– Так Вы мне так и не ответили. Вы улетаете один?

– Не ответил, потому что Вы не дождались ответа. Да, я еду один, – сказал он тихим, но твердым голосом, способным положить на обе лопатки любого, кто осмелится возразить.

– Но я хотела…

– Вы свободны, – не дав договорить секретарше, он встал из-за стола, собрал в кейс бумаги и вызвал по телефону шофера.

Идя по залитому солнцем городу, Ашната чувствовала себя свободной. Ветер ласкал её волосы. Она щурилась, но не хотела надевать солнечные очки, они гармонично украшали её голову, забирая наверх густые прядки золотых волос. Ей хотелось пропахнуть солнцем. В руках она несла пакет с книгами. В ушах играла любимая музыка: британский язык, голос с хрипотцой, красивые стихи и прекрасная музыка. «Кто может спеть лучше о любви, чем Элтон Джон…», – каждый раз думала Ашната, слушая любимого исполнителя. А когда играла медленная мелодия, она представляла, что под неё однажды ее закружит в танце любящий мужчина. Это будет их первый танец. Танец любви.