– Матвей и должен быть дома. Подождём? Ему-то нас хорошо видно.

– Ждём ровно одну сигарету, потом попробуем войти, – Ледяная Дева отошла в сторону, доставая зажигалку, но в это время дверь дома медленно открылась, и на крыльцо, очумело мотая головой, вышел парень лет тридцати:

– Наталка?!

– Денис?.. – Ната пошатнулась и чуть не упала, лишь в последний момент успев схватиться за покосившийся штакетник.

* * *

Женщина измученно ворочается в продавленном кресле, с яростью вжимаясь в его спинку – хоть так, хоть немного унять этот убивающий зуд в спине! «Да, именно убивающий», – она начинает бессильно плакать. – «Болезнь, конечно, не смертельная, но я сама выброшу эту мучительную жизнь! Разве все, кого пытали, молча терпели? Нет – многие вцеплялись палачам в горло, как бы ни старались наши борзописцы замолчать такие случаи, воспевая, напротив, терпильство! Оно и понятно – это же сопротивление официальному лицу, пусть даже вражескому, поэтому – «низзя»! Сегодня ты гестаповца придушил, а завтра кого? Белохалатные гниды ведь не лучше фашистов – что те, что эти «просто делают свою работу», и люди для них – не более чем куски мяса, только что обрабатывают они это мясо по-разному. И уничтожать своё тело, даже если оно издевается похуже всех гестаповцев с врачами, тоже «низзя» – оно на самом деле не твоё, а государственное!»

«А вот уничтожу!» – она лихорадочно вскакивает, но ослабленные постоянным недосыпом ноги подводят, и женщина падает обратно в кресло.

«Матвей…» – сердце начинает бешено колотиться, но ей, как ни странно, становится от этого немного легче. – «Я ведь на самом деле не из-за «Наталки» его тогда выгнала, а из-за обострения – нельзя же, чтобы он видел меня такой! Но вдруг он теперь обидится и не вернётся?»

«Напьюсь! Не поможет, но хоть забыться!» – женщина тянется за брошенной прямо на пол сумкой и пересчитывает деньги. Денег мало – хватит ли на две бутылки самого дешёвого портвейна? – «Ладно, в магазине разберусь. Но сначала попробую горячий душ», – со второй попытки ей удаётся встать, и она проходит в ванную и зажигает колонку.

«А как ещё спину почесать? Только водой… или Матвеем», – обжигающие струйки начинают вытеснять зуд вожделенной болью. – «Нет, не думай о Матвее! Мазью он, конечно, намажет, но только один раз – сразу же сбежит, теряя тапки!» – женщина наконец выходит из ванной, с наслаждением подставляя горящее тело холодному ноябрьскому воздуху из форточки. – «Ой!..» – она рефлексивно прячет за спину изъеденные багряными пятнами руки.

– Привет! – солнечно улыбается ей непонятно откуда взявшаяся незнакомка – стройная и золотоволосая, вся в сверкании зелёных самоцветов.

* * *

– Нет, Динара, не трогай, это я сама потом уберу, – сказала Люся, когда малышка потащила её руку к большому келоидному рубцу на плече Аллы.

– Вы что, и это можете убрать? – вяло отозвалась женщина, у которой уже не оставалось сил даже на радость.

– Конечно, – фея осторожно провела пальцами по последнему подозрительному месту. – Для этого даже магии не надо – справился бы и просто хороший хирург. Алла, у вас ещё где-нибудь чешется?.. Ну да, фантомный зуд, всё правильно. И краснота не сразу должна сойти.

– Люсёна, а она долго держаться будет? – поинтересовалась Ната. – Может быть, Олю пригласить?

– Завтра утром всё должно быть нормально, – Люся сняла с пальца зевающей малышки своё кольцо с титанитом. – Динарочка, ты уже хочешь спать? Пойдём домой, ты молодец! Алла, не беспокойтесь, я немного отдохну и вернусь, – фея с ученицей исчезли.

– Может быть, познакомимся как следует? – Первая сестра достала из принесённого с собой пакета пачку чая. – Меня Ната зовут.