Она появляется в баре минуты через три, идёт к Ларину будто королева, гордо вскинув подбородок. И это, чёрт бы всё побрал, злит и возбуждает ещё сильнее. 

Что-то говорит Борису Анатольевичу, склонившись к его уху, тот слушает, нахмурившись, после чего кивает и, извинившись перед присутствующими, говорит, что отойдёт на пару минут. Тоня уезжает, коротко кивнув всем. На меня так ни разу и не смотрит. Вечер без её присутствия становится тусклым, одним из тех, которые уже набили мне оскомину. 

Я о чём-то переговариваюсь с партнёрами Ларина, с Леной, вокруг которой беспрестанно кто-то вьётся, а когда уезжаем из бара, жена выдаёт неожиданное:

- Ну и сука же ты, Горский.

И усмехается. Зло, с болезненными нотками на красиво очерченных губах. 

Я не отвечаю, знаю, что она права. Но это всё… Морщусь, отвернувшись к окну. Всё слишком запутанное, чтобы я желал в этом копаться. И стало таким хоть и не без моей помощи, но и не только при моём содействии. То, что Лена всё поняла, не вызывает почти никаких чувств. Вопрос только в том, почему впервые реагирует настолько остро? 

Она знала, за кого выходит замуж. Знала, что я её не люблю и вряд ли когда-нибудь полюблю. И до последнего момента нас обоих всё устраивало. Так что же изменилось сейчас? Я уверен, жена понимала, что если бы начала выкатывать мне претензии сразу же, мы с ней не дошли бы до свадьбы. Да, мне нравилось то положение, которое я занимал сейчас, но нравилось на моих условиях, принятых Леной. 

В этот вечер она больше не произносит ни слова. Просто идёт в спальню, а я остаюсь ночевать в одной из гостевых комнат. Не потому, что жена не хочет меня видеть, скорее наоборот.

Утром за завтраком каждый усиленно делает вид, что всё в порядке. Это впервые за нашу совместную жизнь. Что бы ни происходило, мы не приносили ничего в нашу семью, если конечно, её можно так назвать. Оставляли всё за стенами общего дома, и я собирался следовать этому принципу и впредь.

- Почему она? - наконец не выдерживает Лена, откладывая вилку, которой до этого ковырялась в салате с рукколой. 

- Кто - она?

- Горский, давай без этого.

Я тоже откладываю вилку, вытираю губы салфеткой. Она хочет поговорить об этом. Окей. Значит, будем говорить.

- Я просто не пойму, почему именно Тоня? 

- Потому что я её хочу.

- И что? Чем она отличается от тех, кого хотел до неё?

Лена очень старается говорить спокойно, но я слышу нотки истерики, сквозящие в её голосе. 

- Ничем. Хотя, нет…

Делаю вид, что задумался, сам же подбираю слова. Осторожность во всём.

- Ну… Говори, - снова не выдерживает Лена. 

- Тебя же моя связь с ней цепляет? Значит, она отличается от тех, кто был до.

- Значит, связь…

Жена выдыхает рвано, барабанит пальцами по столу. Я мог бы соврать ей, что всё не так, как она себе напридумывала, но не хочу этого делать. Единственное, что в моих силах и что я просто обязан предпринять - успокоить Лену. Но едва собираюсь найти слова, чтобы это сделать, жена спрашивает дрожащим голосом:

- Это единственное, что её отличает от остальных? 

И я откликаюсь эхом:

- Да.

Сейчас ещё кое-что происходит впервые. Я - всего на секунду - чувствую себя му*аком. Всё ведь было просто. Лена принимала меня таким, какой я был, да мне было это удобно, но и ей я представлял полную свободу действий. Выходит, ошибался, и эта самая свобода ей была не нужна? 

- Я трахалась с Кравцовым, - неожиданно переводит она тему, заставляя меня приподнять брови. Не потому, что я удивлён - знал и так. Просто как-то внезапно вдруг её прорывает на откровенность. 

- И? - уточняю на всякий случай. 

Лена считала Кравцова моим другом, я - считал его падлой. Не потому, что он пару раз разложил мою жену, просто был гонд*ном по жизни.