– Эээ… один? – растерянно предположила Настя.

– Угадала. Так вот, в 71 году в Рыбинске родилось около двенадцати тысяч детей. Из них Шапкиных – одиннадцать. Семь девочек, четыре мальчика. Василия ни одного.

– И что?

– Ничего. В архивах ЗАГС тоже Василия Шапкина не зарегистрировано. Я проверил несколько лет.

– Зачем?

– И, главное, как? – с подозрением спросил Эмиль.

– Устроился туда на подработку, оцифровывал базы данных. А вот зачем… интересный вопрос.

– Может, он имя сменил? – азартно предположила Настя. – Или даже – имя и фамилию.

– Может, – помрачнел Валька. – Этого я не учел. Проверить можно, но кто ж мне даст доступ…

– Все это очень увлекательно, – не выдержал Эмиль. – Валентин Сергеевич Миронов, 1998 года рождения, зарегистрирован по адресу г.Ярославль, проспект Толбухина 24, квартира 93. Место рождения напомнить? Номер школы? Паспортные данные? Только для чего вы столько сведений собирали, уточните, пожалуйста… коллега.

Валентин вдруг развеселился. Заулыбался во весь рот, откидываясь на спинку стула.

– Вот уж не думал, что я настолько интересная личность! Я в три года ветрянкой болел, это у вас в досье есть?

Настя скосила глаза на суровое лицо Эмиля и его выдвинутую челюсть. Как же ее достали эти мужские игры, эти гляделки и перетягивание одеял! Вальку она знала неплохо, он мог вот так болтать, не говоря ничего важного, часами. Что с него взять, с тик-токера, он этим деньги зарабатывал, между прочим! Захотелось рычать и стукнуть лапой… ладонью по столу. Чувствуя подступающую ярость, она решительно поднялась со стула.

– Я, пожалуй, погуляю, пока вы тут меряеетесь… Своими умениями. Позвоните, когда перейдете к более конструктивному диалогу.

– Ладно, ладно, не злись, – успокаивающе похлопал ее по руке Валька. – Короче, этот ваш Шапкин – темная лошадка. И еще он, кажется, маньяк. Который грохнул твою мать, Насть. Или не грохнул, но ставил над ней какие-то сложные опыты.

Насте захотелось смеяться. Или плакать. Она пока не решила. Глядя на совершенно серьезного Валентина, хотелось закричать, что он дурак и выдумщик, что ничего подобного в ее жизни быть просто не могло. Но Эмиль вдруг опустил глаза и лицо его сделалось каким-то пустым, а Эрнест, наоборот, склонился над столом, внимательно вглядываясь в лицо бывшего Настиного друга.

– С чего вы это взяли, Валентин? – ласково и как-то очень мягко спросил он. У Насти от его тона побежали мурашки по спине. – У вас есть… какие-то доказательства ваших слов?

– Пруфы? А как же. Я ведь, господа охранники, тогда все-таки передумал. Решил, что поступил некрасиво, не по-мужски, бросив свою девушку в деревне одну с мелюзгой. И вернулся. Да было уже поздно, птичка моя замуж тю-тю. Ну, я немного пошарился в доме. На всякий случай. И нашел несколько очень интересных тетрадей.

– И что в этих тетрадях? – скучным голосом спросил Эрнест.

– А вот не скажу. Эй-эй, мужчина, не смотрите на меня так! Не скажу, потому что не знаю. Там на незнакомом мне языке. Я, конечно, прогнал через прогу, даже через дешифровщик, но угадать смог лишь малую часть текста, и то – урывками. Про зверя, про расчлененку и про инъекции.

– Где. Эти. Тетради?

– А почему я должен их вам отдавать? Кто вы вообще такие? По сути, даже Настя к Шапкину отношения не имеет. Он ей никто…

– Ты хочешь денег? – предположила Настя. – Сколько?

– Деньги у меня и самого теперь есть, – фыркнул Валька. – Я ж говорил, что с отцом помирился. К тому же научился всякому, пока искал следы этого твоего отчима.

– Тогда что?

– У Беринга твоего связи немыслимые просто. Он же – чертов гений, доцент… где-то там. Хочу, в общем, в СПГУ. На журфак.