Когда позади Насти открылась вдруг дверь, она все же с трудом удержалась от крика. Только тихий шепот отважного маленького ее защитника и удержал, если честно. Пришлось закрывать себе рот сразу двумя руками и даже зажмуриваться.

– Эй, все закончилось уже. Можно кричать ура и награждать победителя поцелуями. Вань, к тебе это не относилось. Испугалась?

Фух. Крепкие руки выковыряли ее из-под сидения, усадив прочно на место. Вручили стаканчик с горячим еще каппучино. Только тогда Настя увидела кровоточащую ссадину на костяшках левой руки. Влад был левшой, она помнила.

– Вла-а-ад? Кто это был?

– Понятия не имею, родная. Но вы все сделали правильно. Ванюш, три плюса и полное обнуление всех провинностей.

Этот таинственный шифр давно был в ходу между ними, но на все попытки его рассекретить ее мужчины отмахивались и смеялись. Мужчины. Ее. Забавно, но сейчас Настя ощутила себя под защитой мужчин. Своих, очень надежных и настоящих.

До Новгорода добрались уже без приключений, лишь в Высшем Волочке постояли немного в уличной пробке на светофорах. “Традиционно”, как Беринг сказал. Очень она надеется, что у в ее жизни будут такие традиции. Традиционно опаздывающие самолеты в… Париж, например. Или Токио. Традиционно вкусные ужины на океанических лайнерах. Да она согласна даже на традиционную кашу в палатке! Пока что. Еще, правда, не пробовала.

Небольшая гостиница в Великом Новгороде приняла их гостеприимно, невзирая на время (очень далеко за полночь). Их заселили в большой семейный номер с огромной кроватью и детским диванчиком, на котором свернулся комочком уставший Ванька, отрубившись мгновенно (как будто он и без того не спал добрую часть пути на заднем сиденье).

Душ, в который Влад по-джентельменски ее пропустил, вполне соответствовал уровню этой гостиницы. Чисто, просторно и без излишеств. Большая кабинка, зеркало во всю стену, в котором Настя увидела себя обнаженную. Смотрела и удивлялась. Очень давно она не видела себя в зеркале так. Да и просто посмотреть на себя лишний раз не успевала: все на бегу, не оглядываясь, в суматохе. А ведь она изменилась не только внутренне, только сейчас увидев это со всей очевидностью. Перед ней стояла молодая красивая женщина. И что больше изменило ее: отросшие роскошной огненной гривой волосы или плавные линии женского тела, заметно округлившегося, а может, появившаяся вдруг уверенность в светлых глазах? Из зеркала на нее смотрела любимая женщина.

Щелчок дверной ручки, легкий сквозняк, и Настя вздрогнула. Произошедшее на заправке сегодня оставило след. Бросила снова взгляд в зеркало и замерла. Влад стоял на пороге и смотрел, словно окаменев. Миндалевидные его глаза черными дырами зияли на скуластом лице. Ноздри трепетали, он сам, казалось, готовился к прыжку, как огромный хищник, ловивший добычу. Настя почувствовала себя вдруг зайцем.

Но ровно до тех пор, пока не услышала тихий выдох и порывистое его: “Асенька”.

Так шепчут богам последнюю молитву потерявшие все надежды. Шаг вперед, беззвучный, стремительный.

– Девочка моя. Я больше так не могу.

– Там Ванька… – в ответ прошептала, остро чувствуя: она тоже больше не может. Совсем. Запрещала и думать себе все это время. Суматошные сборы с кучей детей в одной комнате и с безумной этой затеей ее – отмечанием дня рождения младших сестер-близнецов. Сколько недель она уже просто его не касалась вот так откровенно? Не ощущала его крепких рук на своей коже? Изголодалась. Как кошка готова была просто мурлыкать от удовольствия, только поймав мимолетное прикосновение.