– Нет, – возразила Верона. – Что, если мама приехала? Вдруг она уже в Дублине? Вдруг она в той же гостинице, в которой мы останавливались?

Лээст, не отвечая, махнул такси – проезжавшему, и уже оказавшись в машине – в теплом салоне с музыкой, сказал молодому водителю:

– «Грэшем Отель», пожалуйста, – а затем, повернувшись к Вероне, добавил: – Ты знаешь, я думаю, что если мы снова встретимся… если она приехала… это будет прямым вмешательством эртаона первого уровня…

* * *

Джош, отпустив Маккеона возле красивого здания – старинного, пятиэтажного, поднялся с Режиной по лестнице, устланной синими ковриками, до квартиры по левую сторону на предпоследнем уровне, и уже в прихожей – просторной – предложил: «Может, чаю? По чашечке…»

– Нет, – усмехнулась Режина, – лучше сразу бренди по рюмочке.

Джош посмотрел внимательно на то, как она разувается – снимает танкетки – плетёные – из каких-то простых верёвочек, затем посмотрел на лицо её – застывшее – напряжённое, и галантно сказал:

– Вы знаете, бренди не обещаю, но ирландский виски имеется, причём – превосходного качества.

На кухне – огромной – светлой, с дорогой итальянской техникой, Режина прошла к подоконнику с одиноко стоящей пепельницей, а Джош – из бара – настенного, извлёк драгоценный Midleton – двадцатиоднолетней выдержки, взял стаканы из ариса и спросил:

– Вам со льдом, наверное?

– Как себе, – попросила Режина. – В том, в чём я мало смыслю, я не страдаю взыскательностью.

Джош произнёс: «Понятно», – затем подошёл к холодильнику, насыпал льда по стаканам, после этого вскрыл бутылку, разлил – с завидным изяществом, и тоже прошёл к подоконнику – к окну с вертикальными жалюзи. Режина глотнула Midleton – золотистый и обжигающий, в который раз говоря себе: «Нет, не я сплю. Это – правда. Это всё происходит в действительности», – и сказала:

– Так что там? Рассказывайте. Генри жив. Для меня это главное. Отталкивайтесь от этого.

Джош закурил «Парламент», силясь понять единственное – как Лээст сумел оставить её – бросить её – забеременевшую – безумно в него влюблённую – юную и прекрасную, и поскольку ответа не было, вздохнул и спросил:

– Наблюдатели… Вы когда-нибудь о них слышали?

– Да, – подтвердила Режина. – Доходили какие-то сведения, но мало в чём состоятельные.

– Ну так вот, – сказал Джош, – понимаете… Верона – альтернативщица. Я – тоже альтернативщик. В принципе нас немного, если судить по статистике, и всех нас роднит единственное…

– Что ваши отцы – Наблюдатели?

– Да, – произнёс Маклохлан. – Наши отцы – Наблюдатели. Эртаоны третьего уровня.

– Нет, – возразила Режина, – нет… это всё не сходится. Он был обычным физиком. У него была тётя в Лондоне. Я встретилась с ним на «Гамлете».

Джош выпустил струйку дыма, подумав: «Господи, боже мой… Эртебран – ты скотина… сволочь… Кинуть её с ребёнком и спокойно жить после этого», – затем обратился к виски – теперь уже чуть охлаждённому, и произнёс: – Конечно… в этом вся их особенность… эртаонов третьего уровня. Они среди нас маскируются. Обзаводятся разными родственниками, различными специальностями. Он – то физик, то – химик, видите?

– «Эртаонов»? – спросила Режина.

– Да, – сказал Джош, – присядьте. Вот здесь как раз начинается самое интересное…

* * *

Подъехав к The Gresham Hotel, экдор Эртебран с Вероной прошли через двери – стеклянные – к стойке администраторов, и Лээст, дождавшись возможности, попросил: «Проверьте, пожалуйста. Нет ли среди проживающих Режины Авейро Ледо? Американский паспорт. Тридцати восьми лет от рождения…»

– Да, – вмешалась Верона, – помните, мы останавливались в двадцатых числах июня, а потом почти сразу выписались?