– Так-так, – прошептала Верона. – Теперь вы, экдор, не отвертитесь…

Их разговор состоялся через двадцать минут, в «директорском», где Ардевир, ожидая её, решил для себя – во первых – начать разговор с монографии, а – во вторых – повторно объявить запрет на Коаскиерс. В результате он вспомнил о Таерде. «Какого, простите, чёрта он стал измерять её данные?! Этот прибор – откуда он?! И, больше того, заявить ей: „Экдор Эртебран – единственный, кто имеет право учить тебя!..“ Экдор Эртебран – арвеартец! И пропади он пропадом со всеми его талантами!» Безмерно разгорячившись, Гренар поднялся с кресла, повернулся к окну – огромному, и прошептал: «Создатели… Неужели они вмешались? Но ведь ясно, чем всё это кончится. И тогда она снова вернётся, когда её депортируют…»

– Экдор Ардевир, простите…

Услышав её «простите», Ардевир не стал поворачиваться, и – спиной к ней – спросил: «Ты в курсе? Таерд уже известил тебя?»

– В курсе чего конкретно?

– Эртебрановской монографии. Вышла в начале месяца.

– Говорят, у вас есть одна копия?

– Распечатка, – сказал директор. – Но сейчас ты её не получишь. Я должен с ней ознакомиться. И, кстати, хочу информировать. Я ухожу в Академию. У них там открылась вакансия. Предлагают возглавить кафедру, так что в августе мы с тобой встретимся…

После короткой паузы разговор, не успев начаться, подошёл к своему завершению. Верона спросила резко:

– Экдор, на что вы рассчитываете?! Возглавьте хоть десять кафедр, но я буду учиться в Коаскиерсе!

Ардевир произнёс невнятно: «На то, что твоё обучение обошлось Реевардскому центру в семьдесят тысяч с копейками».

– Прекрасно! – сказала Верона. – Расходы я вам компенсирую! – и вышла из кабинета без каких-либо вежливых книксенов.

Решив не спускаться на лифте, она сбежала лестнице – в большой вестибюль с картинами – семью морскими пейзажами, и подошла к одному из них – озвучить происходящее и обсудить ситуацию. Картина была прекрасной – шторм у высоких клифов и белая башня со шпилем, изливающим в небо сияние.

– Гренар назвал мне стоимость! Это слишком большая сумма! Никто никогда не станет!.. Поэтому всё напрасно! У меня ничего не получится!

Ответ прозвучал как обычно – не извне, а возникшей мыслью – уже готовыми фразами, цельными по характеру:

– Нет, не надо расстраиваться. Не думай больше о Гренаре. Ты знаешь его отношение, и оно уже не изменится. Постарайся найти возможность рассказать о себе проректору. Объясни ему всю ситуацию, включая проблему с финансами. Поверь мне, он будет счастлив получить от тебя сообщение. После этого все вопросы уже будут в его компетенции…

Ответив Картине: «Спасибо. Я попробую прямо сегодня же…» – она покинула здание и минут через пять оказалась за пределами ограждения – со стороны океана, у дока со старыми лодками. Дойдя до конца причала, она села на край – взбудораженная, и сидела так очень долго, пока не продрогла полностью и не пришла к решению: «Я знаю, чем я воспользуюсь. Симпатическими чернилами по составу Элона Бессмертного. Напишу, передам через Таерда, оформлю, как поздравление… сошлюсь на Элона как-нибудь… через стихи Дривара… экдор Эртебран догадается…»

Гренар всё это время пытался сосредоточиться, работая с документами – отчётами по экзаменам, проходившим у старшеклассников, но мысль о том, что Верона где-то сидит в одиночестве и думает о единственном – как оказаться в Коаскиерсе, была в нём, как гвоздь – торчащий и цепляющий за сознание. Ненависть к Эртебрану, долго в нём вызревавшая, достигла точки кипения и бурлила, ища себе выхода. Накрутив себя окончательно, он обратился к книге – иллюстрированному изданию «