А пока я обдумывала, зачем мне этот придурок, мы потихоньку сближались. Ростик проживал на съемной квартире, чистой и ухоженной, и был человеком не бедным. Кроме того, он замечательно пел под гитару, и я пришла к выводу, что в моем плачевном положении такой мужчина не помешает…

Говорили мы в основном о нем. Несколько лет тому назад Ростика, звезду еврейской общины Томска, оставила жена, которая прожила с ним двадцать лет «как у бога за пазухой», а, перебравшись в Израиль, выучилась на психолога и развелась. Он избегал произносить ее имя, называл «эта» и «дура», и было понятно, что любит, но предательства не простит.

Есть такой фильм, называется «Супружеская жизнь». Там две серии – первая рассказывает о крахе семьи с точки зрения мужчины: хорошему парню попалась бездушная вертихвостка и разбила ему сердце. А во второй серии свою версию излагает жена, и оказывается, что этот «хороший парень» не понимал ровным счетом ничего из происходившего у него под носом.

Жену Ростика я нашла в Фейсбуке, сообщила, что ее бывший совсем пал духом, и хорошо бы что-то с ним поделать, пока не намылил веревку. И тут пошла вторая серия – выяснилось, что она пыталась его спасать все эти годы, для чего собственно и занялась психологией, а, выучившись, поняла: насильно человека из депрессухи не вытащишь. Но муж наотрез отказывался лечиться, и с ним пришлось расстаться.

Она вела активную светскую жизнь – интересная дама, со вкусом одетая. Но лицо жесткое, а посты в соцсетях откровенно рекламные. «Дура набитая, научили ее разным трюкам – ну так и зайца можно научить курить, если очень постараться», – утешал себя Ростик.

Он жил замкнуто, разгребал какие-то финансовые проблемы, тянувшиеся за ним из России, пытался зарабатывать на бирже. По утрам приходил к морю и резал трубки. Сидел, нахохлившись, на горячих камнях, никого не замечая, и пилил, пилил. Потом возвращался домой и готовил: щи, солянку, свиные уши. Он изучил все магазины в округе, четко знал, что где покупать и к готовке относился очень серьезно.

Давно я так вкусно не ела! В моем холодильнике обычно хранятся всего три продукта – сыр пармезан, горький шоколад и апельсиновый сок. Это не так интересно, как свиные уши, но зато вешу я столько же, сколько на первом курсе.

Ростик мои формы не оценил. «Худая, как цыпленок – ешь, давай. И не хер суетиться, все равно не поверю, что хозяйственная». Сам же садился напротив и наблюдал: «Водка, мясо, красивая женщина – что еще нужно человеку, чтобы встретить старость!» А я любовалась его смуглой, юношески гладкой кожей, тонкими, сильными пальцами, классическими ступнями, похожими на гипсы архфака – и старалась не вникать в истеричные монологи о мерзости Израиля, на который он изливал всю боль, причиненную любимой.

Но боль болью, а помогать беглой супруге Ростик не отказывался – отвозил, привозил, ссужал деньгами. Пока она фотографировалась в Венской опере и на фоне швейцарских Альп, поливал цветы в ее квартире и выгуливал Андорру, пушистого шпица с наглой мордой и длиннейшей родословной. Этот оранжевый шарик на тоненьких до нелепости ножках непрерывно тявкал и требовал еду, предпочитая ростикову кухню дорогим собачьим кормам. А тот покорно выполнял все ее прихоти, прикидываясь возмущенным – но так неубедительно, что ему не поверил бы и детсадовец.

Вообще заботиться о ком-то было для Ростика естественно, как дышать, и в его квартире регулярно паслись какие-то люди – родственники, знакомые, родственники знакомых… Он стоически переносил их присутствие: «Гости дрыхнут, я готовлю завтрак – но никого пока не убил».