Все-таки джип застрял. Местные переулки не были предназначены для езды на машинах. Артемис повернулся к вьетнамцу.

– Кажется, мистер Нгуен, дальше нам придется идти пешком. Если вздумаете бежать – пожалуйста. Только приготовьтесь к резкой и, скорее всего, смертельной боли промеж лопаток.

Нгуен внимательно посмотрел Дворецки в глаза. Они были темно-синими, почти черными. Ни тени милосердия, ничего.

– Не беспокойтесь, – ответил он, – я не убегу.

Они вышли из автомобиля. Тысячи глаз с подозрением провожали странную, разнокалиберную компанию, пробирающуюся по грязной душной улочке. Какой-то недалекий карманник попытался стибрить у Дворецки бумажник. Даже не поворачиваясь, слуга одним движением руки сломал воришке пальцы. Вокруг мальчика, великана и вьетнамца мигом образовалось пустое пространство.

Улочка еще сузилась и превратилась в изрытую, грязную колею, вьющуюся между домов. Отходы и нечистоты выплескивались прямо под ноги. Нищие и калеки жались на островках из плетеных циновок. У большинства местных обитателей всего и добра-то было, что их жалкая, никому не нужная плоть, поэтому появившаяся здесь троица резко выделялась на фоне всей этой бедноты.

– Далеко еще? – спросил у вьетнамца Артемис.

Нгуен ткнул пальцем в сторону черного треугольника под ржавой пожарной лестницей.

– Там она живет, внизу. И никогда оттуда не выходит. Даже за рисовой водкой и то кого-нибудь посылает. Ну что, вы довольны? Я могу идти?

Артемис словно бы не услышал последнего вопроса. Перешагивая через грязные лужи, он направился прямо к дыре под лестницей. В черноте что-то зашебуршалось.

– Дворецки, передай мне, пожалуйста, очки.

Слуга отстегнул от пояса очки для ночного видения и вложил их в протянутую руку Артемиса. Зажужжал механизм, объектив аппарата автоматически настраивался на нужное освещение.

Артемис закрепил очки на лице. Все вокруг приобрело зеленоватый оттенок. Он глубоко вздохнул и впился взглядом в колеблющийся мрак теней. На плетеном коврике из рафии, окруженное пустыми бутылками из-под рисовой водки, сидело на корточках и беспокойно дергалось какое-то непонятное существо. Артемис отрегулировал резкость. Существо оказалось маленьким, необычайно маленьким, просто карликовых размеров. Оно с головой куталось в грязную шаль, так что наружу торчала лишь одна кисть, причем зеленого цвета. Но, с другой стороны, через очки для ночного видения все выглядит зеленым.

– Мадам, – произнес Артемис, – у меня к вам есть одно предложение.

Существо сонно затрясло головой.

– Водки, – прохрипело оно скрежещущим голосом, как будто кто-то провел по стеклу гвоздем. – Водки, англичанин.

Артемис улыбнулся. Ага, способности к языкам, неизбывное отвращение к свету. Сходится, сходится…

– А точнее, ирландец, – поправил он. – Так как насчет предложения?

Целительница с хитрым смешком покрутила костлявым пальцем:

– Сначала пить, потом говорить.

– Дворецки?

Слуга полез в карман и выудил оттуда пол-литра лучшего ирландского виски. Артемис взял у него бутылку и, отступив на шаг от черноты под лестницей, многозначительно побулькал. Он едва успел снять очки, как похожая на лапу рука протянулась к нему из тени и схватила бутылку. Пятнистая зеленая рука. Сомнений больше не оставалось.

Артемис едва подавил торжествующую улыбку.

– Дворецки, заплати нашему другу, – приказал он. – Полностью. И запомните, мистер Нгуен, все должно остаться между нами. Вы ведь не хотите встретиться с Дворецки еще раз?

– Нет-нет, господин Фаул, что вы! На моих устах печать молчания.

– И не забывайте об этом. Иначе Дворецки запечатает ваши губы навеки.