Сара набрала код доступа пожарной команды на панели, вмонтированной в дверь. Да, в подобных случаях нужен специальный код. При сигнале пожарной тревоги все двери и вентиляционные отверстия автоматически запираются наглухо. Люди внутри не могут покинуть помещение, им нужно укрыться в специальном воздушном убежище – или они погибнут. Подобный подход может показаться жестоким, но на самом деле это не так. Пожар, распространяющийся по городу, – это куда страшнее, чем смерть нескольких человек в закрытом помещении. В Артемиде с пожарной безопасностью не шутят.

Сара набрала код, дверь открылась, и жар хлынул в палатку. Я вся покрылась потом.

– Господи, – сказал Арун.

Помещение фабрики было заполнено дымом, раскаленные углы стен еще светились красным. При попадании кислорода в помещение все вспыхнуло бы заново. У дальней стены смутно виднелись очертания большого воздушного убежища.

Сара не теряла времени:

– Джаз, мы с тобой впереди. Арун и Марси, вы оставайтесь здесь и придерживайте задник переходника.

Мы с Сарой взялись за передние края переходного тоннеля, Арун и Марси подняли его сзади.

Сара двинулась вперед, я старалась держаться вровень с ней. Гофрированная труба переходника начала вытягиваться позади нас, но Арун и Марси удерживали задний край на месте.

Я не спец по выплавке стекла, но знаю, что процесс включает в себя реакцию кремния с кислородом, в результате которой выделяется большое количество тепла. Поэтому для этого производства необходимо огнеупорное помещение. Почему мы не используем песок, как на Земле? Потому что на Луне нет песка. Точнее, его очень мало, совершенно недостаточно для промышленных нужд. Но благодаря производству алюминия, у нас полно кремния и кислорода, и мы можем производить сколько угодно стекла. Вот только процесс куда сложнее, чем на Земле.

Камера сгорания, где происходит основная реакция, находилась прямо перед нами, и чтобы добраться до людей в убежище, нам нужно было протащить трубу переходника прямо рядом с ней.

– Стенки наверняка еще раскаленные, – сказала я Саре.

Она кивнула, и мы обошли камеру по широкой дуге. Нам совсем не хотелось проплавить дыру в трубе переходника.

Наконец мы добрались до круглого люка, ведущего в убежище и я постучала в маленькое круглое окно. В окошке появилось покрытое гарью лицо мужчины со слезящимися глазами. Скорее всего, это был бригадир смены, который зашел в убежище последним. Он поднял большой палец вверх, показывая, что все в порядке, я ответила тем же.

Мы с Сарой зашли внутрь трубы-переходника и закрепили кольцевой переходник вокруг шлюзовой двери. Это как раз несложно, труба-переходник сделана специально в расчете на подобные ситуации. Арун и Марси, по-прежнему находившиеся в палатке, в свою очередь приложили дальний конец трубы к пластику и закрепили его на месте. Мы создали тоннель – выход для рабочих, находившихся в убежище, но на данную минуту он еще был заполнен непригодным для дыхания воздухом из сгоревшего помещения.

– Готовы к продувке? – крикнула Сара.

– Все готово! – отозвался Арун.

Находящиеся снаружи волонтеры прорезали в палатке отверстие, и дым из переходника устремился в коридор, но у команды уже были наготове вентиляторы и фильтры, чтобы не дать ядовитому воздуху распространиться дальше.

– Палатка открыта! Продувайте! – закричал нам Арун.

Мы с Сарой взглянули друг на друга, чтобы убедиться, что все готово, и одновременно открыли вентили на своих кислородных баллонах. Вырывающийся из баллонов газ погнал остатки дыма по тоннелю и в коридор. Вскоре тоннель заполнился пригодной для дыхания атмосферой. А на уровне Верхний Конрад 12 еще много дней будет попахивать гарью.