. – Прошу прощения, уважаемый.., – вопросительно посмотрел на Блатного Вася, сделав многозначительную паузу. – Зякат[42] – мое имя, пацан. Это имя знают от Ташкента до Красноводска[43]. Если скажешь, что был в деле с Зякатом, то любой бродяга[44] тебе поможет! А ты уже в деле! – серьезно заявил Блатной, одним глотком выпивая коньяк. Вася открутил вторую крышку фляжки, которая очень удобно лежала в руке, и налил граммов двадцать на ладонь левой руки. Поставив фляжку на тумбочку, вымыл руки в спирте, протерев края пиалы мокрыми в спирту руками, вынул из ножен ножичек, с простым черным лезвием и с силой нажал на курт, готовясь приложить еще усилие. Лезвие разрезало твердое вещество курта, как масло, и на сантиметр углубилось в дерево тумбочки. Оставив лезвие в дереве, Вася, Вася положил две половинки курта на ладонь левой руки и протянул Блатному, имя, вернее кличку, которого, так и не мог повторить. – Мне не угрызть курт – зубов практически не осталось! – объяснил Блатной, виновато улыбаясь. – Одну минуточку! – попросил Вася, рывком выдергивая лезвие ножа из столешницы, и тут же быстро нарезая на ней половинку курта в мелкие пластинки. Нож легко резал твердющий сыр, совершенно не напрягая руку. Взяв одну пластину, Блатной положил ее в рот, и, кивнув головой, взглядом показал на верхний ящик тумбочки. Вася опрокинул в рот свои десять граммов коньяка, покатал во рту, проглотил, и сразу же по – новой, разлил, невзначай выдав:

– Армянский «КВВК» [45] – весьма приятственная вещь! Давно я такой не пробовал! – похвалил Вася, поднося к носу пиалу с коньяком, и с наслаждением вдыхая запах ванили. – И после этого ты мне скажешь, что тебе одиннадцать лет? Пацан, который понимает сорта коньяков? И по запаху может определить точно марку коньяка? Отдайте мои тапочки и не смешите мою плешь! – усмехнулся Блатной, беря свою пиалу. – Хотите – верьте, хотите – нет! – усмехнулся Вася, выпивая свою дозу и быстро шмыгая в угол палаты. Подтащив тумбочку, прикинул, что не достает до потолка. Перевернув пустое ведро, оттянул самую грязную доску, и засунул подарки, вместе со стрептоцидом, оставив себе шесть порошков, зная, что сегодня надо принять ударную дозу и купировать воспалительный процесс. – Ох, и шустрый ты парень! Прямо душа радуется! Из тебя прекрасный бы вор получится! Но времени совсем мало осталось! – похвалил Блатной, залазя под одеяло и уже оттуда приглушенным голосом выдал: – Слез наших хватит тысячам потомков:

Исторгло время тысячи потоков!

Ной прожил тыщу лет – лишь раз видал потоп.

Я ж видел в жизни тысячу потопов. – Я тоже ложусь спать! – вслух решил Вася, выключая свет, и не комментируя, что эти слова принадлежат хивинскому поэту Махмуд Пахлавону, решив, в этом времени, и в обличье одиннадцатилетнего мальчика, поосторожнее, показывать свою образованность. Да и откуда маленькому русскому мальчику знать стихи Махмуда Пахлавона, в сорок втором году вряд ли переведенные на русский язык.

«А вот откуда Блатной знает стихи Махмуда Пахлавона и именно на русском языке?» -спросил внутренний голос, который, сейчас решил поболтать.

«Прочитал на стене мавзолея знаменитого борца! Он же работал экскурсоводом в Хиве!» -про себя ответил Вася, прямо в одежде забираясь под теплое одеяло с головой.

Глоссарий к шестой главе

Курт[41] – Курут куру́т, коро́т, (азерб. qurut, башк. ҡорот, каз. құрт, кирг. курут, тат. корт, туркм. gurt, узб. qurt, шорск. қурут) – тюркский (азербайджанский, алтайский, башкирский, казахский, киргизский, узбекский и др.), а также монгольский, таджикский