Впрочем, у этой вечности вполне конкретный срок. Три месяца и восемнадцать дней.

В дверь позвонили.

– О, это, наверное, Фишер!

Я пропрыгал на левой ноге к дверям – так быстрее.

– Доброе утро, Эрик!

– Здравствуйте, доктор Фишер! Спасибо огромное, что нашли время заехать!

– Да пустяки.

Фишер прошел в комнату, огляделся. Без белого халата он выглядел непривычно. Будто стал ниже ростом. Худощавый, лысоватый, с тяжелыми коричневатыми «мешками» под глазами. Мы не виделись больше месяца – с тех пор, как маму выписали. Мне показалось, что за это время Фишер постарел лет на пять.

Или, может, дело в обстановке. В нашей конуре, по-моему, даже свадебный торт будет выглядеть унылой горой прокисшего крема.

– Как нога?

– О, отлично, спасибо! Стометровку пока не бегаю, но костыли уже закинул в дальний угол.

– Молодец, — улыбнулся Фишер и ободряюще хлопнул меня по плечу. – О, смотрю, у вас какой-то ремонт?

Он указал на толстенный кабель-канал, тянущийся от окна по стене и заворачивающий в мою комнату. По-хорошему, его надо прятать вглубь стены, но мисс Берч, домовладелица, подняла жуткий скандал, когда я об этом сказал. Она вообще была против установки дополнительного оборудования в квартире. А уж о том, чтобы долбить стены, и вовсе не могло быть и речи.

— Да… — нехотя ответил я. — Поставил Эйдос-модем.

— Недешевое ведь удовольствие.

— Да, но зато теперь я могу на полную мощность использовать это…

Я коснулся виска – там, где немного выпирала из-под кожи пластина нейрокомпьютерного интерфейса. НКИ мне поставили за несколько месяцев до аварии. Тоже недешевая операция, и я прекрасно знал, чего матери стоило накопить на нее. Да я и сам помогал ей, подрабатывая везде, где только можно. НКИ сейчас — как раньше диплом о высшем образовании. Повышает шансы найти достойное место в жизни.

Конечно, при условии, что что-нибудь другое эти шансы резко не уничтожит.

– К тому же, нам наконец-то выплатили компенсацию.

– О, поздравляю! Удалось-таки взыскать деньги с виновников аварии?

– Нет. Сам-то виновник погиб.

– А родственники?

Я покачал головой.

– Нет, там… Дохлый номер. Но кое-что получилось высудить у страховой компании.

– Понятно. Мне очень жаль, Эрик. То, что с вами случилось… Жуткая история. Особенно в наше время. Я сам сторонник того, чтобы вообще запретить ручное управление автотранспортом.

Я кивнул. Все так говорят. Если бы чужими соболезнованиями можно было оплачивать счета – мы бы с мамой были обеспечены до конца жизни.

– В общем, удалось получить страховку. Большая часть ушла на оплату больницы. А на остаток я купил модем, новую кровать для мамы, ну и так, осталось по мелочи.

– Насчет Эйдоса — странный выбор. Но ладно, не мое дело. Как мама?

Я замялся.

– Ну… Мы надеялись, что это вы нам скажете. В целом – лучше. Разговаривает уже внятно, и начала немного двигать левой рукой.

– О, это отлично! Где она?

– Вон там, проходите…

Я распахнул перед ним дверь в спальню.

– Доброе утро, миссис Блэквуд!

– Здравствуйте, доктор.

– О, как вы тут шикарно устроились! Отличное оборудование!

– Я говорила Эрику… Не надо было тратиться…

– Ну, что вы. Так ведь и вам гораздо удобнее, и ему.

– Да, наверное…

– Что ж, давайте посмотрим, как ваши дела…

Фишер поставил свой чемоданчик на прикроватную тумбочку, достал стетоскоп. Я, пока он проводил осмотр, присел на старое продавленное кресло, стоящее в углу.

– Отлично, отлично, – бормотал Фишер. – Вы вызываете медсестру на дом?

– Нет, что вы, доктор… Откуда такие деньги… Он всё сам…

– Ты молодец, Эрик! Мышцы в хорошем тонусе, пролежней нет…

– Я переворачиваю её каждые полтора-два часа. И проверяю простыни. И гимнастику мы делаем три раза в день.