10.

Сегодня – одно, завтра – другое. Ну детский же лепет! А вы еще спрашиваете – хорошо это или плохо. Глупо всё это. Очень глупо. Архи-глупо, как сказал бы Ленин, если бы речь шла не о Марксе.

Крот. Пожалуй, если бы я хотел сегодня побыть журналистом, а завтра стать кем-то другим, то так журналистом и не стал бы. Правда, никто и сегодня не мешает мне поудить время от времени рыбу.

Томский. С чем я вас и поздравляю. А если серьезно, то вы абсолютно правы. Любой человек, занятый любым делом, понимает, что настоящее дело требует не какого-то времени на его исполнение, а всего времени – всей жизни требует. И даже если человек совмещает несколько дел, а такое случается, то стремясь в каждом деле к реальным результатам, он все равно психологически должен уделять каждому делу по отдельности всё требующееся время. Дело, которое можно делать сегодня и не делать завтра – это и не дело вовсе. Не связанный никаким конкретным делом человек вовсе не занят разносторонним развитием своей личности – он просто не доходит до того момента, когда начинается развитие. Впрочем, опять-таки всё это настолько ясно, что смешно и уточнять. Но приходится.

Крот. «Я за разделение труда. В большом пусть поют, я буду оперировать, и очень хорошо, и никаких разрух»11.

Томский. Блестящая цитата, прямо в тему. Спасибо! Я вас сходу беру в ГКП.

Крот. Мы еще до ГКП и не дошли даже.

Томский. Скоро дойдем. Всего две-три утопии осталось.

Крот. Но с Марксом, я вижу, у вас не сложилось.

Томский. С Марксом и марксизмом всё непросто, – есть ведь еще и понятие общественно-необходимого труда. Напомните мне, как эта проблема решалась у Мора?

Крот. Шесть часов в день отпахал – остальное время занимайся науками.

Томский. Верно. У Мора паши шесть часов, у Кампанеллы – четыре. А какое решение предлагает Маркс?

Крот. Паши круглые сутки?

Томский. Не совсем. Маркс утверждает, что при коммунизме само это противопоставление – «труд творческий» и «труд по принуждению» – исчезнет; в частности, не будет разделения между физическим и умственным трудом. Будет один труд для всех – точнее, будет общее участие в одном общем труде. Таким образом, бессмысленно говорить о том, сколько должен длиться рабочий день. Он длится весь день.

Крот. Ну я же и говорю – круглые сутки паши.

Томский. По сути вы правы, но предполагается-то как раз, что человек теперь не пашет, а всячески развивается. Однако, здесь мы снова возвращаемся к необходимости затрачивать всё время на то или иное дело. Но ведь это касается не любого дела, но только важных дел. Неважными делами как раз можно жонглировать, как вам хочется. Далее же давайте и подумаем вот о чем – тот труд, который является необходимым для выживания – он важен?

Крот. Еще бы. Не совершишь его и помрешь с голоду.

Томский. А творческие занятия – они тоже важны?

Крот. Еще бы. Художнику без творческого труда не жить.

Томский. Именно. Проклятие необходимого для выживания труда заключается в том же, в чем и благословение творческих занятий – вокруг них выстраивается вся жизнь человека. Целиком. Отсюда и невозможность их совмещения. Собственно, главная выгода разделения труда и состоит в том, что умственный, а потом и творческий труд может быть радикально отделен от физического (необходимого для выживания); размойте эту радикальность, и вы уничтожите саму возможность творчества! Утописты же хотят решить эту проблему, сокращая часы для необходимо-выживательного труда. Напрасный труд. Только необходимость и удерживает человека в узде, – если труд перестает быть необходимым, человек попросту бежит от него. Поэтому все эти предписываемые шесть, четыре, да хоть два часа – всё это фикция. Заложите хоть одну минуту, – и она все равно разрастется в целый день, ведь суть необходимого для выживания труда состоит именно в том, что от него никуда не сбежать. В этом же суть неблагодарности этого труда. Это ловушка, капкан. Не посеял, не сжал – помирай. Какой уж тут час, два или четыре часа в день! Нет, стоит только предписать какой-то общественно-необходимый труд