– Но это невозможно… Не могу поверить…

– Не можете поверить, потому как не знаете, что тут происходит… и что вот-вот произойдет. Если бы вы знали… Ах, тут такое, такое…

Голос Онорины замер. Она замолчала, продолжая лежать с открытыми глазами и беззвучно шевелить губами.

До рассвета больше ничего не произошло. Около пяти утра Вероника услышала стук молотков, и почти тут же дверь распахнулась, и в ее комнату влетели весьма взволнованные сестры Аршиньа.

Оказалось, они узнали правду: Коррежу, чтобы хоть немного взбодриться, выпил лишку и проговорился.

– Магеннок мертв! – вопили они. – Магеннок мертв, а вы ничего не сказали! Мы уезжаем. Давайте наши деньги, да поскорее.

Едва Онорина с ними расплатилась, как сестры бросились прочь со всех ног, и часом позже остальные женщины, уведомленные ими, собрались вместе, таща за собою работавших до этого мужей. Все твердили одно и то же:

– Нужно уезжать! Нужно собираться, потом будет поздно. Все поместятся в две лодки.

Онорине пришлось употребить все свое влияние, чтобы удержать их. Вероника дала всем денег. Похороны все же состоялись, правда, прошли они в большой спешке. Неподалеку находилась старая церковь, поддерживавшаяся заботами г-на д'Эржемона, где священник из Пон-л'Аббе раз в месяц приезжал служить мессу. Рядом с нею находилось древнее кладбище сарекских аббатов. Там и предали земле тела погибших; старик, в обычное время исполнявший обязанности ризничего, пробормотал слова благословения.

Казалось, все вокруг немного рехнулись. Слова и жесты людей сделались резкими и порывистыми. Все были одержимы лишь мыслью об отъезде и не обращали ни малейшего внимания на Веронику, тихонько плакавшую и молившуюся поодаль.

К восьми часам все было кончено. Мужчины и женщины бросились на противоположный берег острова. Вероника, которой казалось, что она живет в каком-то кошмарном мире, где события следуют одно за другим вопреки всякой логике и никак между собой не связаны, вернулась к Онорине: бретонка была так слаба, что не смогла присутствовать на похоронах своего хозяина.

– Мне уже лучше, – сказала она. – Мы уедем сегодня или завтра и обязательно вместе с Франсуа. – И, заметив возмущение Вероники, добавила: – Да, вместе с Франсуа и господином Стефаном. И как можно скорее. Я тоже хочу уехать и забрать вас с собою, вместе с Франсуа. На этом острове появилась смерть, она уже хозяйничает здесь. Надо отдать ей Сарек. Уезжать следует всем.

Спорить с нею Вероника не хотела. Около девяти снова послышались чьи-то торопливые шаги. Это явился из деревни Коррежу. Едва переступив порог, он воскликнул:

– Они украли вашу лодку, госпожа Онорина! Лодка пропала!

– Не может быть! – усомнилась бретонка.

Задыхаясь, матрос заговорил:

– Пропала! Сегодня утром я кое о чем догадался. Но выпил лишку, это точно, и о лодке не подумал. Но другие тоже видели – швартов перерезан. Это случилось ночью. Они убежали, и след простыл.

Женщины переглянулись: им пришла в голову одна и та же мысль. Франсуа и Стефан Мару сбежали.

Онорина процедила сквозь зубы:

– Да, так и есть. Он умел управлять лодкой.

Вероника испытала известное облегчение, узнав, что мальчик уехал и она его больше не увидит. Однако объятая страхом Онорина воскликнула:

– Но… но как же нам быть?

– Надо немедленно уезжать, госпожа Онорина. Лодки готовы, пожитки собраны. К одиннадцати в деревне никого не останется.

– Онорина не может ехать, – вмешалась Вероника.

– Могу, могу. Мне уже лучше, – объявила бретонка.

– Вздор. Подождем день-два. Приезжайте за нами послезавтра, Коррежу.

Она подтолкнула матроса к двери, хотя у него и в мыслях не было уходить.