Луиза рассердилась. Что за беспечность? Совсем не похоже на месье Трике… Хотя, если уж рассуждать беспристрастно, мадемуазель де Гримон знала о своём поверенном лишь то, что мэтр сам соизволил ей рассказать. В конце концов, нужного результата в деле о наследстве нотариус так и не добился. Так, может, это как раз и есть результат небрежности в делах?

«Надо расплатиться и отказаться от его услуг», – решила Луиза.

Она прошла в большую комнату, занимавшую весь первый этаж. Хозяина здесь не было. Как видно, соседка сказала правду – мэтр отправился наверх. Не дай бог, он уже выпил свой вечерний бокал! Луиза заколебалась, но выбора всё равно не осталось. Она шагнула к лестнице, ведущей на второй этаж и, задрав голову, крикнула в темноту пролётов:

– Месье Трике, спуститесь вниз, пожалуйста! У меня к вам срочный разговор…

Ответом была тишина. Выстраданные планы срывались, и женщина сделала то, на что никогда не решилась бы при других обстоятельствах – она поднялась по лестнице. Когда Луиза на ощупь миновала площадку между этажами и вышла на следующий пролёт, ей вдруг почудилось, что рядом кто-то есть.

– Мэтр, это вы? – собственный голос показался Луизе чужим.

Тишина вокруг налилась угрозой, страх пронзил сердце. Надо бежать отсюда, пока не поздно! Луиза кинулась вниз, но опоздала: сильнейший удар свалил её с ног.

«Давно надо было уехать из Парижа», – успела подумать Луиза и потеряла сознание.

Предрассветные сумерки баюкали Париж, окутывая негой его обитателей. Дивные сны приходят к людям в этот волшебный час, когда нет ни ветерка, ни тучки на светлеющем небе, лишь жемчужный свет потихоньку заливает город. Последние, драгоценнейшие минуты покоя, скоро они исчезнут – проскользнут песчинками в колбе стеклянных часов и потеряются в утренней суете. Знать бы ещё заранее, что принесёт с собой новый день…

Большой и нарядный дом на улице Савой мирно спал, когда к его крыльцу подкатил новёхонький дорожный экипаж, запряжённый серой в яблоках парой. Щегольски одетый худой мужчина с выдубленным, как у моряка, лицом – с тем типом загара, когда на кирпичного оттенка коже резко выделяется белизна глубоких морщин – поднялся на крыльцо и крутанул колёсико дверного молотка. Стук получился оглушительным, но открывать раннему гостю не спешили, и он со злостью ударил по створке кулаком. Наконец дверь отворилась, и слуга в накинутой на плечи ливрее испуганно осведомился:

– Чего изволите?

– Доложи хозяйке, что приехал старый друг, – жёстко заявил гость и, отодвинув лакея, шагнул в вестибюль. Он больше не обращал внимания на слугу, а молча направился в гостиную. Дорогу гость знал прекрасно, поэтому уже через минуту устроился в пухлом раззолоченном кресле и, вынув из кармана портсигар, с удовольствием закурил.

Мужчина огляделся по сторонам и хмыкнул. Прошёл ровно год с его последнего визита в эту обитую алым шёлком помпезную гостиную. Только вот у него самого этот год растянулся на все десять. А здесь время словно бы застыло – все так же сверкали в косых утренних лучах позолоченные капители колонн, отливали полированными боками бронзовые накладки на шкафах красного дерева. Нежные краски обюссонского ковра ничуть не потускнели, и атласная обивка резных диванов по-прежнему смотрелась безукоризненно новой.

– Чёрт… – пробурчал гость себе под нос.

Казалось, будто они с Франсуазой только вчера пили кофе за вот этим овальным столиком. Чтобы отогнать наваждение, мужчина даже тряхнул головой. Какое «вчера», если он успел побывать на каторге, сбежать оттуда, прихватив с собой чуть ли не сотню заключённых, и даже начать новую жизнь, став жестоким вожаком разбойничьей шайки. Да и Франсуаза успела накуролесить. Сначала предала своего многолетнего любовника, присвоив всё, что тому принадлежало, а потом и вовсе исчезла, а вместе с ней пропали и надежды отнять украденное. С этим нужно было разбираться – не просто вернуть своё, но и отомстить. За этим ранний гость и пожаловал сегодня на улицу Савой.