– Тише, Мари. Не плачь. Пожалуйста, только не плачь.

Женские всхлипы вскоре и правда стали потише.

– Прости, но я… я до сих пор не могу привыкнуть к жизни без неё. Мы всегда были не разлей вода.

– Иногда я тебе так завидую, – голос Грызня потеплел, стал звучать тихо, мягко и задумчиво. – Да и твоим мальчишкам завидую тоже. Я со своей сестрой никогда не был дружен. Может это потому, что она старше меня на целых семь лет? Семь лет большая разница, чтобы дети могли иметь общие забавы.

– Я уверена, вы ещё подружитесь.

– Не думаю. Ох, не думаю, – печально вздохнул маг и ещё более грустно проговорил, возвращаясь к прежней теме. – Ну вот что мне с этими нахалами делать? Кому скажи засмеют. У мастера пиромантии дети под чистую лабораторию спалили, а он всё проспал.

– Так не говори никому.

– Слуги разнесут. А не слуги, так рабочие. Здесь большой ремонт делать придётся.

– Что же мне тогда тебе посоветовать?

– А ничего не советуй. Сидеть на пепелище до самого утра да, сокрушаясь, на угольки смотреть занятие глупое. Пустое. Пошли тоже спать? Завтра разбираться буду, что тут произошло и почему.

– Только ты уж совсем строго их не наказывай. Они ведь наверняка нечаянно.

– Как говорил мне мой отец – за нечаянно бьют отчаянно.

Порка вышла и правда знатная. Грызень наказал лакею высечь пасынков так, что теперь мальчики даже сидеть толком не могли. Кроме того, противный маг оставил их не только без сладкого на две недели, но и на целый день без обеда и без ужина. Мать детей своих, конечно, пожалела. Тайком кувшинчик молока и хлеб принесла, но в остальном пожурила не меньше, да ещё заставила каждого покаянный стих десять раз кряду пересказать без заминочки. Длинный такой предлинный стих. А всё потому, что как только она услышала во сколько один ремонт лаборатории обойдётся (без закупки новых реагентов), так и всплеснула руками, обмирая. За такую сумму можно было всю её родную деревню купить и знатный дом в два яруса поставить. В общем, строго оба родителя с детьми обошлись. А те, ощущая свою вину, старательно вели себя тише воды, ниже травы. Даже Игната Тихонова – учителя, пришедшего давать им очередные уроки, слушали внимательно, не перебивали и не дразнились над ним. И всё же под вечер послушно лежать в кроватях им невмоготу стало. Голод не тётка. В животе всё бурлит. Есть хочется.

– Пошли на кухню? – не выдержал первым младший.

– Заметят коли что-то пропало, так и завтра без обеда останемся, – забоялся Виталик, но жадно сглотнул слюну. Перед его глазами промелькнули разные колбасы, сыр и жареная куриная нога.

– А мы совсем тихохонько. Ложечку сметанки, крошечку хлебушка. Я видел морковь Марыська с рынка принесла. Полную корзину. Морковки-то точно все поштучно считать не станут. Пошли погрызём? Лежать так сил уже никаких нет.

– Ну пошли, – решился Виталик и вытащил из щели меж половиц отмычку, выменянную с полгода назад у уличного парнишки Федюньки за красивую десертную ложку, намеренно стащенную во время обеда.

Без отмычки из комнаты выходить смысла не было. Миссис Анна Златова – вдова, служившая в доме экономкой, на ночь накрепко запирала не только кладовые и винный погреб, но и помещение кухни. Это была бдительная строгая женщина, которая могла справиться с большим штатом прислуги нежели был в её распоряжении сейчас. Однако несмотря на то, что дом, в котором обитали Виталька и Витёк, был четырёхэтажным, это только им он казался огромным. Единственный сын графа Верфайера априори должен был обитать в особняке значительно больше.

Если же описывать это в меру богатое жилище, то легче начать с первого этажа. Потолки там были самые высокие, не менее пяти метров. Помимо просторного холла с главной лестницей, здесь располагался кабинет Людвига Пламенного, крошечные комнаты для слуг и смежные между собой гостиная, столовая и кухня. Второй этаж по периметру был ненамного меньше, но раза в два ниже и планировку имел иную, так как назначение у него другое было. По левую руку от места, где лестница прерывалась (прежде чем уйти вправо и начать подниматься к третьему этажу) и как раз над кабинетом Людвига, находился будуар его жены, а рядом две гостевые спальни, чаще всего пустующие. По правую руку разместились большая детская, ещё одна пока пустующая, учебная и спортивная комнаты. Из количества помещений уже становится ясно, что несмотря на свою вытянутость в высоту, пространство на земле дом занимал малое и буквально-таки втиснулся между двух других, внешне похожих зданий. Кроме того, на третьем этаже жилой площади было очень мало. По сути, лестница выходила в просторный коридор, расширяющийся в своей середине до настоящего округлого холла. Оттуда напротив друг друга располагалось две двери. В задумке архитектора лежало, что это будут спальня для жены и спальня для мужа. В богатых домах так было принято. Но нынешняя семейная пара, переехав сюда, решила переиначить замысел под себя. Поэтому по одну сторону нынче находилась библиотека, а по другую то, что дети называли родительской спальней. Оканчивался коридор винтовой лестницей, ведущей на последний этаж-башенку. А там-то и вовсе была одна комната – запретная лаборатория.