Но она вовсе не казалась подвыпившей, напротив, ее маленькие бесцветные глазки горели любопытством и торжеством.

– Вы уверены?

– Ну да! – твердо подтвердила повариха, со стуком ставя на стол чашку, из которой только что со смаком потягивала крепкий чай. – Мы кое-чего нашли!

– И вы не сообщили в ИСА? – спросила я, уже догадываясь, каков будет ответ.

– В ИСА? Полиция никуда не годна! – презрительно провозгласила она, делаясь в гневе еще внушительнее. – Они заявили, дескать, хозяйка отравила хозяина! И рады-радешеньки! Как доктор сказал, что мышьяк-то был, так увезли ее сразу, голубушку нашу… А та пава так и разгуливает на свободе, хорохорится небось! Поверьте-то моему слову, это она все подстроила!

– Пожалуйста, покажите, что вы нашли, – попросила я, крепко сжав ее руку.

Она старательно наводила порядок на столе, смахивая невидимые крошки и источая сомнение, словно пар над кипящим чайником.

– Это ради госпожи Мундисы, – напомнила я мягко, и она неохотно кивнула. – Кстати, вы ей об этом сообщили?

– Нет, – созналась повариха. – Мы ж нашли все, когда ее уже увезли, бедняжку! Доктор велел перенести хозяина в другое крыло-то, чтобы его не тревожил шум. Аснё послали навести порядок в спальне. Обед-то готовить незачем, а что ж ей без дела слоняться-то?! Вот она и отыскала. В постели хозяйской.

– Я хотела бы взглянуть, что вы нашли, – твердо заявила я.

Не став спорить, повариха послала мальчика за Аснё.

– Мы не трогали ту пакость, даже пальчиком не притрагивались, все как было оставили! – гордо сообщила она, расправляя крахмальный передник и объемистый чепец, венчавший ее голову, как паруса – корабль.

Вскоре появилась искомая «кухонная девушка», которой было велено показать мне ее находку.

– И смотри мне, чтоб ни слова! – сурово наказала повариха служанке. – Посмей только!

– Да-да, – часто кивая, пообещала та. – Молчать буду!

А глазки у нее любопытно поблескивали и язык, совершенно определенно, уже чесался.

Впрочем, на чужой роток не накинешь платок, как любил говорить инспектор Сольбранд…

Служанка казалась совсем не огорченной тем, что происходило в доме, напротив, она наслаждалась кипением страстей, подозрениями и всеобщим вниманием. Ей посчастливилось раздобыть важную улику – чем не повод для гордости? Авось и в газетах о ней напечатают…

Подобные типажи меня не занимали, так что в монолог девицы я не вслушивалась, пропуская мимо ушей журчание ее слов. Куда интереснее таинственный приворот.

Пока мы пробирались по узким коридорам, я размышляла. Для заклятия вовсе не нужны тринадцать трав, собранных в полнолуние на кладбище, восковые куколки или прочие глупости. Все это лишь дань суевериям, а настоящий приворот – просто рифмованные строки, записанные рунами.

«Любовные песни по нраву Фрейе», – вспомнилось к месту.

Быть может, лукавой богине любви действительно угодны романтические стихи, однако люди смотрят на них совсем иначе. Сентиментальные поэмы вызывают слезы умиления у юных девушек и почтенных матрон, но вплетать в них магию недопустимо.

Мансег (в просторечье приворот) карается весьма сурово, так как, по сути, это насилие. Жертва не сможет сопротивляться власти рифмованных строк, оказываясь из-за них в беспомощном состоянии.

Но для этого не нужно ничего подбрасывать в постель! К тому же сомневаюсь, чтобы кто-нибудь из прислуги рискнул пронести подобное в дом, даже за солидное вознаграждение. Ведь наказание за приворот – изгнание.

Так рисковать ради того, чтобы увести чужого мужа?! Впрочем, глупость человеческая бесконечна, поэтому все возможно.

Быть может, именно в заклятии кроется причина болезни господина Холлдора? Такое случается при неумелом использовании рун… Однако доктор с уверенностью заявил о мышьяке. Так что эту удобную версию пришлось отбросить.