Выпускник ВМА капитан медслужбы запаса Александр Редкокаша создал Общество защиты альма-матер. Комитет Госдумы по обороне, «ввиду особой важности проблемы», устроил даже специальные слушания о судьбе ВМА. Но Минобороны отрядило на них третьеразрядных чиновников, которые ничего не решали, зато с лукавым упорством отстаивали взгляды своего начальства. Стало понятно, что столкнулись два лагеря людей, которые по-разному видят будущее ВМА: столичные реформаторы и те, кто не согласен с их радикальными планами. И у каждой стороны – свои аргументы. Вот с этим мне и надо было разобраться.

Главный закоперщик «революционного» переустройства академии – департамент образования Минобороны, который возглавляет Екатерина Приезжева (поговаривают, что скоро ее попросят с этой должности). Она не единожды заявляла, что необходимость строительства новых зданий ВМА в Горской (поселок примерно в 30 км от Питера) вызвана тем, что «старые здания исторической постройки не отвечают современным требованиям и не могут быть приспособлены под новые формы подготовки кадров, ведения научных исследований, медицинского обслуживания».

А вот другие аргументы представителей Минобороны.

«Недостатки планировки зданий, их вентиляционного и технического оснащения лишают возможности предоставить соответствующие современным требованиям бытовые условия больным».

«Развертывание лечебно-диагностических подразделений на недостаточных площадях, без необходимых технических условий и оборудования коммуникаций делает их изначально не соответствующими требованиям регламентирующих документов и не позволяет развернуть необходимый по санитарным нормам набор вспомогательных помещений».

«Комплекс будет располагаться в Курортном районе Петербурга, в непосредственной близости от кольцевой дороги, от Западного скоростного диаметра и Приморского шоссе. Рядом с комплексом расположена железнодорожная станция Горская, которая позволяет в течение 30 минут доехать на электричках до центра города».

Итак, замысел реформаторов понятен. А после слов Приезжевой о том, что «колыбель медицинской науки требует модернизации», начинаешь думать, что этой прогрессивной идее могут перечить лишь ретрограды-консерваторы, люди «вчерашнего дня», вставляющие новациям палки в колеса. А может быть, им просто не хочется менять насиженное место? Ведь в Питере у них и работа, и жилье рядом. Да и «шумиха» выглядела как-то странно. Приезжева сказала, что исторические здания останутся за ВМА. Загадка какая-то. Я позвонил в академию и сказал об этом. И услышал в трубке: «А у нас аж 109 зданий. И то, о чем говорит Приезжева, можно поместить в одном! А кому остальные достанутся?» Много вопросов роилось в моей голове. Ответы на них могли дать лишь те, кто служит и трудится в ВМА. И я взял билет до Питера…

В Питере меня сразу предупредили: корреспондента на территорию ВМА велено не пущать – приказ из Москвы. И начальники не горят желанием встретиться с журналистом – боятся нагоняев из Минобороны. Но в академию я все-таки попал (как – замнем для ясности). Несколько часов осматривал старинные здания, был на кафедрах, беседовал с людьми. После долгих разговоров, густо нашпигованных не только возмущением по поводу реформы ВМА, но и серьезными профессиональными доводами, я поинтересовался у собеседников: а были ли у них такие же обстоятельные беседы со столичными реформаторами? И услышал ответ: «Нет, нас просто поставили перед фактом».

Борис ГАЙДАР, профессор, академик РАМН, генерал-лейтенант медицинской службы: