К счастью Суворова, императрица Екатерина продолжала оказывать к нему милостивое расположение, пренебрегала всеми клеветами и не раз выражала ему свое благоволение за полезные его труды по укреплению шведской границы. Но Суворову казался тесным этот круг деятельности. В то время возобновились опять беспокойства в Польше; Суворов просился туда, чтоб потушить искры прежде, чем разгорится пламя. На письме его императрица написала такую резолюцию: «Польские дела не требуют графа Суворова: Поляки просят уже перемирия, дабы уложить как впредь быть». В конце же 1792 года Суворов получил новое назначение: под начальство его вверены все войска, расположенные в Новороссийском крае; вместе с тем на особенное попечение его возложено приведение в оборонительное положение границы империи со стороны Турции.

Поселившись в Херсоне, Суворов занялся обучением своих войск, осмотром крепостей, инженерными работами. В это время получил он новые знаки монаршей милости: императрица Екатерина, торжествуя мир с Турцией, не забыла при этом прежних заслуг Суворова, прислала ему грамоту, бриллиантовый эполет, перстень, и предоставила ему возложить крест св. Георгия 3-й степени на того, кто, по мнению его, наиболее заслужил такую награду в последнюю войну. Среди неутомимых и разнообразных трудов служебных Суворов следил внимательно за ходом политических дел в Европе: наблюдательный и проницательный ум его постиг рано всю важность тогдашних событий во Франции: Суворов и в разговоре, и в письмах предсказывал бедствия, ожидавшие Европу от страшного переворота на Западе, выражал необходимость общего единодушного сопротивления всех монархов разрушительному потоку революций. Суворов был отъявленным врагом революционного духа; в глубине души своей негодовал он на низвержение во Франции прежнего монархического устройства и горячо сочувствовал тем пламенным роялистам, которые решились поднять оружие на защиту законного престола. Суворов с дозволения императрицы написал восторженное письмо к знаменитому предводителю Вандейцев, Шарету. Видя, как безуспешно германские войска боролись с республикой в первые кампании, Суворов досадовал, что императрица не хотела принять деятельнейшего участия в этой войне. Он даже официально просился волонтером в германские войска, действовавшие тогда за Рейном. 7 июня 1793 года Суворов написал прямо императрице:

«Всемилостивейшая Государыня! Ваше Императорское Величество, всеподданейше прошу, Высочайше повелеть меня, по здешней тишине, уволить волонтером к немецким и союзным войскам на всю кампанию, с оставлением мне нынешнего содержания из высокомонаршего милосердия»… (см. прилож. VII).

На это прошение государыня милостиво отвечала следующим рескриптом:

«Граф Александр Васильевич!

Письмом вашим от 24 июля (?), полученным мною сего утра, вы проситесь волонтером в союзную армию. На сие вам объявляю, что ежечасно умножаются дела дома, и вскоре можете иметь тут по желанию вашему практику военную много; и так не отпуская вас поправить дела ученика вашего, который за Рейн убирается по новейшим вестям, Я ныне, как и всегда, почитаю вас отечеству нужным…

Екатерина.

2 августа, 1793 года».

Действительно, вскоре понадобился меч Суворова: дела в Польше приняли такой опасный оборот, что императрица сочла нужным прибегнуть к мерам решительным. Начальство над всеми войсками в Польше предложено было сначала Румянцеву; но семидесятилетний фельдмаршал, дряхлый, истощенный болезнями и огорчениями, отклонил от себя такое тяжелое бремя. Суворов принял его с живой радостью. В то время ему было уже 64 года; при малом росте, сухощавый, несколько сгорбленный, имел он вид дряхлый; на голове его, рано поседевшей, оставалось лишь несколько клоков белых волос, собранных впереди локоном; лицо было в морщинах; но выражение его оживлено было умным, проницательным взглядом: маленькие глаза его сверкали огнем энергии; он сохранил необыкновенную для своих лет бодрость телесную и душевную; бойко ездил верхом; шутя прыгал и бегал; в походе не знал экипажа. Появление этого старика перед войсками, несколько слов его, какая-нибудь шутка, приводили солдат в неизъяснимый восторг. Одно известие о назначении Суворова главнокомандующим в Польше ободрило русские войска и встревожило неприятельские.