Последнюю фразу Строгий выговорил твёрдо, отбросив задумчивость, и Сашенька почувствовала, как под рубашкой напряглись мышцы рук и спины мужа.

– Конечно, знаю, – вздохнула она. – Но всё равно… побаиваюсь. Сборы-то какие суровые. Вон и чемодан ты велел собрать. Даже сухой паёк велел на три дня положить и щётку свою любимую зубную. Это же не просто так?

Она снова испуганно взмахнула ресницами на Строгого.

– Это я так – на всякий случай, по собственной инициативе. У хорошего офицера всегда под рукой всё необходимое для жизни должно быть.

При этом он тоже поглядел на чемодан, лежавший на стуле, и на его лице промелькнула тень горделивой улыбки.

– Видишь ли, Сашок, кого попало на такую операцию не пошлют. Командир лично вызвал меня к себе и сказал, что тут выдержка нужна сильная и терпение требуется при её выполнении. А главное – тщательность подготовки к ней и самое точное её исполнение. А даётся на всё про всё – полдня! Потому и офицер здесь требуется неординарный: чтобы и сам качествами нужными обладал, и бойцов сумел настроить именно на такое отношению к поставленной задаче, и потребовать с них строго мог.

На лице лейтенанта Строгого вновь мелькнула горделивая улыбка.

– Ну, ты-то можешь. Ты – строгий, – согласно кивнула Сашенька, немного успокаиваясь. Она помолчала, всем телом ощущая приятную надёжность супруга, и робко поглядела на его волевой подбородок.

– Только зачем всё же тебе тревожный чемодан? Если на полдня? Зачем тогда я его собирала?

– Глупая! – опять же – с ласковым превосходством – отозвался Строгий. – Тревожный чемодан у офицера всегда готов должен быть.

Он всё так же снисходительно потрепал супругу по тугой щёчке.

– Как советские пионеры. «Всегда готов!» Помнишь?

Лейтенант Строгий мечтательно улыбнулся, видимо, вспомнив не очень далёкое своё советское детство.

Сашенька на мгновение задумалась, вдыхая родной запах рубашки супруга.

– А пионеры тут при чём?

– Да я просто так, для усиления смысла сказал.

Строгий легко приложился губами к щёчке жены.

– Видишь ли, зайчонок, командир ничего конкретного про операцию не сказал. Думаю – секретная это информация. Завтра на построении с утра, наверняка, скажет… Если по тревоге нынче ночью мой взвод не поднимет, – добавил он многозначительно.

– Так серьёзно всё? – затрепетала всем телом Сашенька и крепко обвила шею супруга нежными, но сейчас вдруг обрётшими силу руками, словно виноградная лоза свою опору, чтобы не упасть и не увянуть раньше времени.

Лейтенант Строгий почувствовал восторг. Так любит! Так переживает! Какую же прекрасную девушку он полюбил в своё время! А какая жена! Всем на зависть! И боязливая – тоже неплохо, слушаться во всём его будет всегда.

Каждый раз лейтенант Строгий испытывал восторг, когда его Сашенька вот так вот боязливо трепетала, а он, мужественный и сильный, мог её успокоить и утешить. Однако сейчас он понял, что слишком уж напугал жену. Ещё, чего доброго, к командиру части побежит просить, чтобы его на такую ответственную операцию не посылали. Бывали такие случаи – сам слышал, старшие офицеры рассказывали.

А Сашенька продолжала трепетать и всё сильнее обвивала его шею руками, теснее прижимаясь к его крепкому плечу.

Лейтенант Строгий решил ободрить жену по-своему – строго.

– А ну! – прекратить панику! Я – военный. Офицер. Приказ должен выполнять. Ты же знала, за кого замуж шла.

Сашенька мгновенно перестала трепетать, но объятия свои не ослабила. Она лишь сменила позу, положив подбородок на плечо мужа, и жарко задышала ему в ухо:

– Поклянись, что в пекло не полезешь! Поклянись, что осторожным будешь! Поклянись, что обо мне ни на минуту не забудешь!