От всех этих «положительных» факторов конкурс в военные училища уменьшался и к семидесятым годам даже в такие привилегированные, как московское ВОКУ, минское ВИЗРУ, киевское ВИРТУ… не превышал двух-трёх человек на место, а в тех, что поплоше так и вообще наблюдался откровенный недобор курсантов и брали всех подряд, даже с двойками. И только военно-политические училища оставались желанными для очень многих молодых людей. В стране, где у власти стоял бывший армейский политкомиссар, политработники всех мастей были «на коне». Они не получали доз облучения, не бились головами о танковую броню… они отвечали за политико-моральное состояние воинских коллективов, то есть ни за что конкретно. Ну и ещё, они любили возглавлять всевозможные распределительные комиссии, типа лавочных, дабы быть поближе к промтоварному и продуктовому «корыту», что в стране всеобщего дефицита, значило очень много. Отсюда и конкурс в те самые училища ниже десяти человек на место не опускался.

Всё это узнал Виктор за год армейской службы, и решил, тем не менее, попробовать, постучаться в эту столь вожделенную для многих «дверь». Он считал, что у него есть определённые шансы. Во-первых, он поступает не с гражданки, а с войск, к тому же во время службы он постарался, проявил не свойственную ему до того активность: стал комсгруппоргом взвода, постоянно писал статьи в ротную стенгазету и всевозможные «боевые листки». В общем, в части, когда он стал оформлять документы на поступление, ему не препятствовали. Виктор понимал, скорее всего, конкурс окажется настолько велик, что все его положительные характеристики с места службы могут и не «сработать». На крайний случай он приберегал ещё один «факт» своей биографии, который считал главным выигрышным шансом…

Виктор служил в войсках связи и потому поступать приехал в Донецк. Именно там располагалось военно-политическое училище войск связи. С вокзала он не поехал сразу в училище, а решил побродить до вечера. Город его удивил, особенно после годичной службы в полуголодной, плохо обустроенной Горьковской области. Улицы чистые, в магазинах наблюдалось относительное продуктовое изобилие. Он же ожидал увидеть угольную пыль, грязь и пьяных, сквернословящих шахтёров. Впрочем, он слышал и раньше, что Украина живёт куда лучше России, сейчас убедился в этом воочию. Но особенно понравились в Донецке Виктору девушки. О… он знал в этом толк. Здесь едва ли не каждую можно было сравнивать со свежераспускающимися бутонами прекрасных цветов. На внешности именно женщин сказывался высокий по советским меркам уровень потребления и здоровый климат. В общем, город Виктору очень понравился, и он в отличном настроении и с твёрдым желанием, во что бы то ни стало поступить в Донецкое военно-политическое училище, явился под вечер в оное.

2

Перед сдачей вступительных экзаменов, абитуриентам, прибывшим с войск и уже успевшим подрастерять школьные знания, полагались двухнедельные подготовительные сборы. Взаимоотношения между поступающими сразу установились напряжённые, в воздухе витал дух далеко не здорового соперничества. Виктор понял, что надо держать «ухо востро», ибо конкурс даже среди солдат и сержантов оказался весьма велик и поступить учиться «халявному» делу будет нелегко.

Конкурс стали уменьшать буквально с первого дня. Тех, кто по каким-то причинам опаздывал, или у кого оказались не в порядке документы… Таких без лишних слов заворачивали назад. Борьба с избытком стремившихся в «комиссары» шла и в самой абитуриентской среде. На второй день у одного из абитуриентов бесследно исчез комсомольский билет, и он, естественно, был незамедлительно откомандирован в свою часть. Виктор от греха зашил свой комсомольский, а заодно и военный билет в трусы, а перед баней выпарывал и зашивал в чистые. Ещё двоих отчислили после того, как они втихаря, после отбоя сходили в город, в самоволку. Никто их там не «застукал», они под утро благополучно возвратились… Но вечером следующего дня, старший сборов, старшина Франзен, собрал общее собрание абитуриентов, на котором самовольщиков буквально заставили пойти к дежурному по училищу и во всём сознаться. Остальные кандидаты в «политруки» молча одобрили этот произвол – уменьшался конкурс, росли шансы остающихся.