Я потом ещё несколько раз приходила к тёте Наде «накраситься», она без звука давала мне любую косметику и ни разу – ни разу! – не проговорилась о моих экспансиях своей лучшей подруге – моей маме. Я сама спустя годы рассказала матери со смехом эту историю, и она мне не поверила:

– У нас с Надей не было друг от друга секретов.

В Москве тётя Надя живёт лет десять, у неё хорошая двушка в кирпичном доме. Я набрала код на домофоне, вызвала лифт – но когда он доставил меня к нужному этажу, засомневалась, а тот ли это дом? В прошлый раз, когда я сюда приезжала, – несколько лет назад, во время продолжительной командировки – тут ничего похожего не было. Сейчас же в пространстве у лифтов развернулась шизофреническая выставка, продолжавшаяся в тамбуре с квартирами. Старые мягкие игрушки, фотографии, похоронные цветы и всевозможный, лишь чуточку облагороженный мусор составляли сложные композиции. В глаза мне бросился портрет Гагарина, взятый в рамку, и унылый плюшевый олень, косивший глазом на первого космонавта, как будто ожидая от него приказа – «Поехали!».

– Что это за ужас, Надя? – сказала я вместо здравствуйте. За глаза я зову её тётей, а в лицо – по имени и на «ты».

– Соседка, – махнула рукой тётя Надя. – Психическая. По помойкам ходит собирает… Сейчас у неё обострение, хотя странно, зима вроде бы… Периодически мы вызываем специалистов, они всё это вывозят, но дня через три выставка открывается заново. Москва…

Этим словом – «Москва», произнесённом всегда с одними и теми же интонациями, где поровну соседствуют восхищение и ужас, – заканчивали свои рассказы все мои здешние знакомцы. Мы с тётей Надей попили чаю, съели по куску торта.

– Ты правильно сделала, Ленка, что уехала, – сказала тётя Надя.

– Ещё не уехала по-настоящему.

– Конечно же, уехала! – тётя Надя говорила с некоторым нажимом, как и полагается педагогу (она преподаёт в МАРХИ). – Просто, понимаешь, наступает такой возраст, после которого уже невозможно сдвинуться с места. А ты успела, впрыгнула в последний вагон!

Тётя Надя сказала, что искать квартиру в Москве надо уже сейчас, не дожидаясь продажи в Екатеринбурге. Но как? Если мне нечем платить?

– Деньги появятся, вот увидишь. Ищи, это не такая простая задача. Выбирай район, смотри объявления на Циане или Авито. Риелтор есть уже?

Я пожала плечами.

– Походи по домам, – наставляла меня тётя Надя. – Поговори со знакомыми. А телефон риелтора я тебе дам. Эт мой бывший ученик, Олег. Он тебе понравится.

Не могу поручиться, но, по-моему, тётя Надя при этих словах хихикнула.

Возвращаясь тем вечером в Отрадное, я заглядывала по пути во все окна московских квартир, гадая, где же она, моя единственная? Кто-то живёт там прямо сейчас или она стоит грустная и всеми забытая? В углах копится пыль, с хрустом отходят от стен обои, перегорают лампочки…

А на другой день позвонил Хабибулин – и сказал, что на бабушкину квартиру нашёлся верный покупатель. Нужно срочно отдать ему ключи и отправить восвояси Митю, потому как ремонтик теперь совершенно без надобности. Покупатель собирается снести здесь всё до основания и сделать ремонт высочайшего класса.

– Но пока у него есть только один миллион, Елена Дмитриевна, – сказал риелтор. – Он переведёт его в качестве аванса, а остальную сумму – до двадцатого февраля. Вы не переживайте, он не обманет. Я людей сразу вижу. Не ошибаюсь никогда.

Объявление висело на дверях подъездов, на столбах и даже на мусорных контейнерах. «Потерялась чёрная кошка с белыми вставочками, пугливая, на руки не пойдёт. Кто видел кошку, просьба позвонить». И номер телефона.