Мы видим, что, обещая всех накормить и вылечить, новая общественная структура – генная отрасль, того гляди, всех угробит. То же самое может произойти с самим сельских хозяйством. Корпорации уверяют, что фермерам выгодно использовать семена со встроенными генами. ГМ-маис или ГМ-соя с генами естественного инсектицида абсолютно не боятся вредителей, и будто бы этого фермер сильно выгадает. Посмотрим на пример США: уже 90 % американских фермеров покупают высокотехнологичные семена, и вредителей, действительно, нет. Но покупать семена приходится каждый год, хоть они стóят значительно дороже обычных! Оставлять часть урожая на будущий год для засева недопустимо по условиям договора, и специальные инспектора контролируют фермеров. Исчезла зависимость от вредителей, появилась зависимость от поставщиков семян и инспекторов. К тому же большинство трансгенных организмов попросту бесплодны.
Пример: генетически измененная «бесплодная» пшеница, которую производила американская компания Monsanto[37], зерна которой после первого же урожая не прорастали. Такое запрограммированное бесплодие заставляет фермеров вновь обращаться к услугам Monsanto. А работников этой компании бесплодность пшеницы не обеспокоит. Они, наоборот, рады: теперь не природа будет кормить человечество, а Monsanto. Это просто счастье для владельцев и работников компании! Ну, а что со стабильностью жизни фермера?..
Декларации о благих намерениях ТНК накормить бедных при помощи генной инженерии вступают в противоречие с попытками тех же ТНК патентовать и ставить под свой контроль продукты, составляющие основу рациона жителей развивающихся стран. Для примера, в 1998 году компания Rice Tech запатентовала рис «басмати». Рис «басмати» – один из основных экспортных товаров Индии: страна поставляет его на мировые рынки в количестве до полумиллиона тонн в год. Теперь, оказывается, рис – не продукт индийской природы, а собственность иностранной компании. Позже Rice Tech запатентовала также тайский жасминовый рис, основной продукт пяти миллионов беднейших фермеров.
Конвенция ООН по биоразнообразию предоставляет странам суверенное право владения биоресурсами. В то же время Соглашение об использовании права на интеллектуальную собственность в сфере торговли и Директива ЕС о патентовании живых организмов позволяют частным компаниям похищать и патентовать эти ресурсы! Иначе, как биопиратством, такую ситуацию назвать нельзя. Это – процесс лишения развивающихся стран права на генетические ресурсы и собственные знания, и замены этого права правом монополий на эксплуатацию биологического разнообразия.
Компании, производящие генетически изменённые продукты, встают в позу радетелей прогресса. Можно подумать, они тратили деньги ради чьего-то здоровья и питания, а не ради расширения продаж и прогрессивного увеличения прибыли. Генетическое вмешательство, говорят они, всего лишь ускоряет процесс «селекции», с которым люди знакомы давным-давно. Дескать, люди всегда вмешивались в природу, только теперь мы можем делать это более качественно и быстро, выбирая необходимые характеристики и сразу «вживляя» их нужному объекту, а не идти старым путём проб и ошибок. Об этой подмене понятий уже давно сказано: селекционеры никогда не скрещивали свинью с картошкой. Они свинью картошкой кормили.