– А как же история? Она же общая, одна на всех, или я ошибаюсь? – спросил обеспокоенный такой философией бармен.

– Да какая уже тут история? Были победы и лихие времена, гражданская революция, и беззаконие, и постоянное безденежье. Вся страна живет на крохах с барского стола, вот и вся история. Только сейчас это и объединяет народ под общей идеей – лишь бы не война. Они за такое все отдадут, чтобы не стало еще хуже. Поэтому меняют мир на обещания, отдают свое «ничто» за что-то для себя важное и ценное, за то, что обещающим досталось задарма. Теперь уже нет никакой общей истории, это, Анатолич, полигамная политика: кто больше даст, под того и лягут. – Снаружи вначале было поутихшая непогода разыгралась с новой силой, озаряя все вокруг молниями и оглушая раскатами грома.

– Эх, как, Вань, ты про свой-то народ, – возмутился бармен.

– Да какой он мой, этот народ! Сегодня он такой, а завтра, когда бояре сменятся, будет другим. Это уже не народ! Человек из такого народа – собственность, без своего мнения и ориентира. Безвольный, бесхребетный, продажный, с ценой в одно предложение! – Иван отставил пивную кружку и попросил еще добавки. – Слушай, Анатолич, ты сегодня разошелся, давай уже тему поменяй, а то у меня от тебя раньше времени потребность в уборной возникла. – Иван съехал с высокого барного стула и пошел в туалет, озаряемый в спину отсветами молний. В трактире запиликала новая мелодия.

– Опять Анатолич виноват, – пробубнил с досадой бармен, глядя вслед удаляющемуся Ивану.

– Анатолич, а что про Меркурий слышно? Скоро они изобретут телепортатор для землян? – перевел тему Сэм. Анатолич, взяв паузу на то, чтобы обновить Сэму и Ивану пивные кружки, наполнить новым пенным напитком, а потом неторопливо, с рассуждением ответил, как раз успев начать к возвращению Ивана:

– Перед вашим приходом закончилась передача на эту тему. Говорят, что сегодня, после двадцати двух ноль-ноль по Москве, будут запускать на шестьдесят процентов мощности. Они уверены, что должно хватить для манекена.

– Так они манекен собрались запустить в космос? – блаженно выдохнув и вытерев «усы» после хорошего глотка пива, спросил Иван.

– Вань, не в космос, а в гиперпространство, – ответил ему Сэм.

– И что потом? Сначала мышь, обезьяна, манекен, человек, а потом что? Будет переселение или китайцы только о своей нации позаботятся? – Иван просто не мог остановиться, будучи заведенным одной из больных тем. – Американцы готовят переселение на Марс, Луну, на которой уже есть база и они что-то там добывают. Кстати, Сэм, чего они добывают на Луне?

– Дейтерий и гелий-3.

– Точно!

– Сэм, а для чего нужны они? – Анатолич спросил Сэма.

– Говорят, что американцы изобрели высокотехнологичный двигатель, в основе которого высокотемпературная плазма вступает в реакцию с ядерным топливом. Они предполагают, что могут достичь скорости в двадцать тысяч километров в секунду. Основа синтеза заключена в соединении дейтерия и гелия-3. – За окнами, снаружи засверкало, а потом громыхнуло так, что жалобно зазвенели подвешенные за ножки фужеры над барной стойкой.

– Вот так жахнуло! – кто-то в зале ахнул от неожиданности, и тут же трактир загудел низкими голосами лесорубов.

– И откуда ты все знаешь, Сэм? – перекрикивая гомон, спросил Иван.

– Так я же Американ, – улыбаясь, пояснил Сэм.

– Япошки осваивают астероиды, и как их… – продолжал медленно кипеть Иван.

– Планетоиды, – подсказал Сэм.

– Точно!

– А на кой черт им планетоиды? – снова поинтересовался Анатолич, не обращая внимания на кипевшего Ивана. Сэм не успел ответить, в трактир ввалились еще несколько здоровых мужиков в дождевиках, топая и фыркая так, будто только вышли из парной.