– Отец Ефрем, какая неожиданная встреча. Что Вы тут делаете?

– Молодой человек, – обрадовался священник и рассказал Степанову о грозящей человечеству опасности, рассказал, как можно подробнее.

Сидя перед телевизором, он не знал с чего начать говорить и подумав, наконец, решил, что ничего скрывать нет уже смысла.

– Прихожане, верующие и неверующие. Я пришел к вам с плохой вестью, нам грозит смертельная беда. Прошу выслушать меня внимательно, и не посчитайте меня ненормальным, ибо после моего предупреждения, многие именно так и подумают. На Землю движется тьма. Не будет света солнца, а значит, не будет и защиты. Поднимется из других миров всякая нечисть, сильная и очень страшная, такая страшная, что от ее вида будет стыть кровь в жилах. Поэтому надо помнить, что на нечисть смотреть нельзя. Закройте окна и двери и не откликайтесь на стуки и крики, и на всякие слова, потому, что они умеют имитировать голоса мертвых. Чего они и будут делать, что бы выманить вас наружу. Не верьте им, ибо ваши умершие родственники, хоть и живые на том свете, но все же находятся под защитой Иисуса, и он их не пустит до поры до времени. Если они и придут на помощь, то только вместе с ним. Запомните так же твердо, что нечисть убить можно серебром, осиновыми кольями, так же они бояться святой воды, ибо она содержит 90 процентов серебра и еще креста любого вида. Бояться благовоний, например, ладана. Следующее… Надо запастись едой и водой для питья и конечно же святой водой для защиты. Так же надо запастись восковыми свечами, штук 100. И еще прошу вас всех собирать вокруг себя больше народу и конечно же молится и молится, ибо самая сильная молитва это детская… И последнее. Нельзя тихо украдкой есть или пить. Надо ждать, когда вам дадут воду и еду другие. Если вы нарушите этот закон, то дадите шанс нечисти пройти сквозь стены и уничтожить вас. Да хранит вас всех Господь, да и поможет нам всем молитва… Да, еще. Все- таки лучше всего быть вместе, и молиться вместе, и если надо, и сражаться вместе. Поэтому я вас всех зову в церковь. Приходите сами и зовите туда других, -закончил он, но подняться и уйти у него больше не было силы. От напряжения у него мелькали в глазах яркие искорки, крутились разноцветные шары и черные квадраты. Еще несколько минут сидел Ефрем без движения и пытался отпить воды из стакана, который подал ему Степанов.

Молодой человек лет двадцати – двадцати пяти спокойно сидел на крыльце нового одноэтажного дома, который был сделан из бревен по старинке и отдаленно напоминал чем- то красивый боярский терем.

Люди, проходившие мимо, с интересом разглядывали сруб, вырезанные узорчатые окна и высокое крыльцо под тесовым навесом, хвалили строителя, пытаясь узнать его имя. Но Владимир, так звали молодого человека, не обращал никакого внимания ни на людей, ни на строение, будто их и не было. Ни разу не глянул он на дом, не увидел его красоты, не удивился его редкой работе.

Не раз замечали люди странности у молодого человека, но отчужденность его отнесли на вину старой бабке, которая воспитывала сироту и была его опекуншей. После смерти матери, которая умерла при родах, а отца он не знал совсем, даже про него ничего не слышал, бабка стала его единственной семьей. Но ее он не любил, даже ненавидел, совершенно не слушался и делал все по – своему.

Юноша умел скрывать настроение и сейчас, сидя на крыльце, казался спокойным, но это было только видимостью, на самом деле он нервничал. Как всегда был зол на весь мир, внутренности от злости подрагивали, и это ему было неприятно. В его орлином взгляде скользили гордость и ненависть, проявлявшаяся потому, что он знал себе цену – цену своей неземной красоты и статности, против которой не могла устоять ни одна женщина. Светловолосый и голубоглазый, высокого роста и с отличным телосложением, он имел большой успех у женщин, и действительно обладая такой редкой красотой и величием, что имел магическую силу притяжения. Выросший без материнской ласки, не зная любви, он не стремился к ней. Ему хватало случайных встреч. Ни одного влечения, ни одного вздоха, ни одного сожаления. Он не помнил свою мать, вырос под присмотром чужой бабки, которая служила ему как собака и скрывала от всех все его прегрешения. Свои вспышки внезапного гнева он относил к случайностям, в гневе мог даже убить, что бывало не раз в его жизни, и бабка молча заметала следы, как будто ничего не случилось. Сначала, когда был совсем маленький, задавал бабке вопросы, касающиеся его жизни, но бабка угрюмо молчала, и Владимир смирился с неизвестностью, он решил, что у нее были на то свои причины. Когда бабки не стало, не проронил ни единой слезинки, не пожалел о случившемся, наоборот, свободно вздохнул, почувствовал себя полным хозяином, неподчиняющимся никому и ничему.