Милена что-то бормотала, сжавшись в комок и закрыв лицо руками. Первым моим желанием было спросить, что с ней, но я решила не вмешиваться. Взрослая девочка, определенно сюда добралась не на перекладных, понимала, что такое полет, теперь может прийти в себя, пусть не сразу, и перестать действовать мне на нервы. Настоящих аэрофобов я видела, и если в самолет они и заходили, то замирали в кресле задолго до взлета и смотрели в одну точку до самой посадки. Прочие испытывали панику уже при виде аэропорта, и я только хмыкнула – нет, Милена играет, и я потеряла к ней интерес.

Мимимишик и Аркудов взялись за камеры. Я наблюдала, тряска была слишком сильной, чтобы возможно было что-то снимать, и любопытных объектов пока я не видела тоже.

– Вы позволите? – обратилась я к Мимимишику, и он с готовностью передал мне фотоаппарат. – М-м-м… нет, я взяла бы другой объектив, давайте посмотрим…

Аркудов молчал, но я каждой клеточкой ощущала на себе неприязненный взгляд. Возражать, как-то влезать он не решался, его бы никто не понял, в частности – Мимимишик, от которого он сначала не чаял сбежать. И не то чтобы Аркудову было жизненно важно чье-то мнение, но что задумала я, он хотел бы узнать.

Что я задумала? Закадрить богатого мужика, разумеется, тем более что замуж мне за него не надо, а нынешняя любовница ему надоела. И эту роль я осторожно на себя примеряла.

Я присмотрелась в видоискатель, подкрутила настройки камеры. Я бы подобную не взяла, дорогая, громоздкая, очень неэргономичная, характеристики на первый взгляд отменные, но несбалансированные, настройки отвратительны, как в смартфоне. Лучшее, с чем я могла бы ее сравнить – длинное вечернее платье. Красиво смотрится, ходить невозможно, сидеть тоже. Мимимишик, скорее всего, пришел в магазин или написал продавцу сообщение «мне нужно самое дорогое, что у вас есть», и те были рады на нем заработать.

– Что-то не то? – спросил Мимимишик, видя, как я против воли хмурюсь. – Сломана?

– Нет, – покачала я головой, – просто… для хорошей съемки она катастрофически неудобна. Слишком мало действительно нужных настроек, а матрица не ахти, – и я показала наглядно, как улучшаю качество изображения: как могу. Мимимишик вряд ли что-то понял, но поскучнел. – Возьмите компакт, как раз ваши объективы подойдут, – посоветовала я и сделала несколько фото. Больше для того, чтобы понять, верно ли я настроила, «пристреляться», и неожиданно поняла, что случайно сделала отличный кадр.

Я увеличила его и вернула камеру Мимимишику. Тот посмотрел, не выражая никаких эмоций, потом ткнул в камеру пальцем.

– Сколько?

– Что?

– Ну, сколько хотите? – и он, верный своему немногословию, полез в карман, где у него водились деньги, но я с улыбкой остановила.

– Ваш фотоаппарат, ваш кадр, – улыбнулась я.

– А, спасибо. Я братве покажу.

За что я ценила людей такого склада: с ними легко и просто договориться, они держат слово, не скандалят по пустякам, а главное – у них совершенно иные ценности. Мимимишику было плевать, кто именно сделал это потрясающее фото, главное, что оно у него имелось. Попросить его прислать эти снимки никакого труда не составит.

И Аркудов заинтересовался.

– Можно? – спросил он. Мимимишик повернул камеру, не выпуская из рук, и я насладилась, какая досада наползла на лицо Аркудова.

– Здорово.

Спасибо на добром слове, подумала я и отвернулась к окну. Мне удалось снять птицу на расстоянии каких-нибудь пятидесяти метров, но за счет настроек казалось, что она пролетела, едва не задев вертолет, утонув в небольшом белом облачке. Для фотографа моего уровня – пустяк, конечно, плюс удача, но что просто случайность, знаешь только ты сам, конкурентов такое бесит.