После первого удара в косяк нервный бег по комнате оборвался. Но Салэм тут же подошла и открыла. Ее взгляд заинтересованно скользнул по моему полуголому телу, но искоренительница тут же взяла себя в руки.

– Что такое? – спросил я, опережая ее вопрос. – Почему ты бегаешь по комнате, как сумасшедшая белка?

Салэм, немного опешившая под моим напором – возмущаться-то должна была она – опомнилась. Схватив меня за предплечье, она затянула в свои покои. Я быстро огляделся.

Несколько свечей в канделябре, будто украденном из музея, аккуратно заправленная постель, заваленная какими-то книгами и листами. Писали здесь не гусиными перьями, а ручками – и три из них сейчас лежали на постели рядом с чернильницей-непроливайкой.

Мне такую жена подарила на день регистрации фирмы. Невероятно дорогая хреновина по тем временам. Так что опознал ее сразу, она до последнего дня на моем рабочем столе стояла. Конечно, я не пользовался ей, но Киррэл писал такими же принадлежностями, так что проблем возникнуть не должно.

– Ты мне сейчас поможешь, – решительно заявила Салэм, толкая меня к окну. – Заодно проверим, правда ли ты так хорошо считаешь, как говоришь.

А дальше начался какой-то кошмар. Искоренительница диктовала мне цифры, я их складывал в уме, потом отнимал, делил. И так на протяжении полутора часов. Наконец, когда за окном забрезжил рассвет, она закончила записывать результаты моих подсчетов и сопоставила их с другим листом.

– Понятно, – усмехнулась она, тыча ручкой в бумагу. – Я так и думала, что ты не можешь так хорошо считать!

При этом в ее голосе звучало столько превосходства, что я не удержался от улыбки, заглядывая ей через плечо.

– У тебя здесь ошибка, – заявил я. – В этой строке не сто двадцать два, а сто двадцать один. Одиннадцать раз сложи одиннадцать и сразу поймешь. Так что кто из нас считает плохо, это еще посмотреть надо.

Салэм неприязненно взглянула на меня, но все же кивнула.

– Ты прав, это моя ошибка.

Я же просмотрел тексты беглым взглядом, но пришлось признать, что навыки чтения Киррэла с моим вселением не улучшились. По-прежнему приходилось тормозить, чтобы понять, о чем речь.

– Что ты считаешь вообще?

– Скажу только после того, как мы заключим контракт учителя и ученика, – ответила Салэм, хитро на меня поглядывая. – Или ты уже передумал?

Я пожал плечами в ответ и выпрямился.

– Сначала ты обстоятельно и ничего не упуская расскажешь мне, какие обязанности у меня будут в этом статусе и какие права. Соглашаться на неизвестные условия контракта – верх глупости.

Искоренительница недовольно на меня взглянула, но все же решилась ответить.

– Как мой ученик ты обязан подчиняться мне во всем, что касается твоего обучения. Все твои доходы, пока действует контракт – это мои доходы. Еще ты не имеешь права никому рассказывать, чему конкретно я тебя учу, и как это происходит.

Она замолчала, и я кивнул.

– Понятно. Что с правами?

– В случае любой опасности со стороны, например, если тебя вызовут на дуэль, – тут она фыркнула, очевидно, не веря в такую возможность, – то я обязана либо добиться отмены такого вызова, либо заменить тебя на поле боя. Кроме того, я обеспечиваю тебя одеждой, едой и всеми необходимыми материалами и принадлежностями. В том числе я бы учила тебя читать, если бы ты сам этого не умел.

Очередная пауза повисла, но ненадолго.

– Ты что-то не договариваешь, – хмыкнул я.

Искоренительница кивнула и продолжила.

– Кроме этого я обязана предоставить тебе более осведомленного учителя, если какой-то вопрос мне самой решить не получится.

– То есть, например, если ты как некромант ничего не знаешь о демонологии? – уловил я причину ее молчания. – Но какой тогда смысл мне вообще становиться твоим учеником, если ты ничего не можешь мне дать?