– Хотят ли маэстру примириться? – поинтересовался Скавр Цирюльник.

– Кровь смоет позор. – Лицо эльфа было мертвенно бледным. – Клянусь, что после боя, каким бы ни был его исход, не буду питать к Тиберию Аркану Буревестнику, герцогу Аскеронскому, никакой злобы и не буду злоумышлять против него.

– И я клянусь, что с окончанием дуэли не буду считать своим врагом Эадора Нилэндэйла, владетеля острова Аир, кондотьера Чёрных Птиц.

– Причина дуэли… – Скавр был обязан спросить, но не ожидал получить правдивого ответа.

Однако Рем, скинув кафтан и оставшись в одной рубахе, пожал плечами:

– Внезапно возникшая неприязнь, основанная на сугубо личных переживаниях. Она не стоит и выеденного яйца, но слишком долго тянется… Давайте покончим с этим!

Галрас подошёл к кошме и взял оба клинка, удерживая их за самые навершия. Мечи казались идентичными: обычные солдатские орудия для убийства. Рем сделал приглашающий жест, предлагая эльфу выбирать первому. Был ли Аркан спокоен? О нет. Он знал возможности эльфийского витязя, уже приходилось им скрещивать клинки. И даже ложно-гуманная формулировка «до первой крови» вполне могла означать удар в сердце или отрубленную голову. Глупость? Но любой другой исход оставил бы между ним и Эадором недосказанность, незавершённость… Лучше уж – глупость.

– Сходитесь! – махнул рукой Скавр.

Танцевальными, лёгкими шагами эльф скользнул в центр площадки на крыше барбакана. Аркан шагал тяжело, меч в руке, опущенной вдоль правой ноги, подрагивал.

– Начинайте! – раздался звонкий голос Галраса, и морозный воздух наполнился звоном стали и тяжёлым дыханием бойцов.

Рем помнил изящный стиль тъялери – и потому не собирался давать эльфу шансы использовать финты и природную ловкость. Клинок мелькал в руках герцога, обрушиваясь на Эадора со всех сторон, атака длинной серией заставила того отступать, блокировать, реагировать, не давала времени на контрнаступление.

– Ха! Ха! – выдыхал Аркан, нанося очередной рубящий мощный удар.

Эльф, видимо, рассчитывал, что его соперник выдохнется: уклонялся, ставил скользящие, лёгкие блоки, работал ногами, пытаясь подловить Буревестника на неустойчивой позиции – но тщетно. Герцог был неутомим. В какой-то момент Эадор почувствовал слабину: как будто элементы яростной атаки молодого Аркана стали повторяться. Нужно было заканчивать бой – иначе они и вправду могут покалечить или убить друг друга!

Поэтому, танцуя и уворачиваясь, эльф выжидал момент. И в какой-то миг, когда Буревестник сделал очередной размашистый выпад, кондотьер Чёрных Птиц выполнил молниеносный перекат и ужалил самым кончиком, самым остриём меча. И в ту самую секунду, когда недостойный светлого витязя, но такой подходящий для наёмника торжествующий крик при виде пролитой крови противника был готов сорваться с его губ, он грянулся на землю.

Ему казалось, будто в голове у него ударили в набат. Глаза заволокло красной пеленой, а потом он услышал голос:

– Однако достал меня! Достал, остроухий чёрт! Бой окончен, Эадор, друг мой, дай Патрику перебинтовать твою распрекрасную башку, и я тебя обниму!

Эльф протёр лицо ладонью и увидел, что рука его вся в крови. Аркан рядом приплясывал на одной ноге – красная струйка стекала за отворот ботфорта, штанина была мокрой и липла к телу.

– Как ты?.. – очумело помотал головой Эадор.

– Рукоятью. Ащ-щ-щ, больно ты меня! Тебе стоит следить за выражением своего лица в драке, – пояснил Аркан. – Ты прищуриваешься, прежде чем устроить какую-нибудь пакость.

– Маэстру, бой окончен! – вежливо прокашлялся Скавр. – Вы готовы примириться?

– О-о-о-о да! – широко улыбнулся Аркан. И не удержался от шпильки: – С большим удовольствием и прельстивостью!