– Неразбавленным.

– Я попробую.

Винчи взял ее за руку, подвел к столику, плеснул в стакан янтарного скотча на три пальца, одним глотком отпил половину и протянул стакан женщине. Лариса допила оставшееся, на мгновение замерла, задержав дыхание и закашлялась.

– Никогда раньше? – тихо спросил мужчина.

– Однажды, когда училась в университете, – призналась Лариса, одновременно чувствуя себя и неимоверно глупо, и удивительно хорошо. – Я крепко перебрала на вечеринке и с тех пор не пью ничего крепче вина и коктейлей.

– Запей водой.

– Ага.

Лариса поднесла ко рту бокал и вдруг поняла, что не думает ни о чем.

Ни о чем.

Раньше, какое бы сильное удовольствие она ни получила, она всегда оценивала любовника или любовницу, оценивала как партнера и как человека, а сейчас просто стояла рядом с мужчиной, едва касаясь его груди своими напрягшимися сосками, и все. Не хотела его оценивать. Хотела стоять рядом до тех пор, пока он не возьмет ее за руку и не вернет в постель.

– Ты куришь табак?

– Да.

– И пьешь только крепкое…

– Пью все, люблю крепкое.

– У тебя искусственные руки…

– Лучшие, какие можно получить за деньги.

– И ты носишь татуировку… – она провела рукой по груди Джа, на левой стороне которой, прямо над сердцем, был изображен простой черный крест. – Раз она одна, значит, очень важна.

– Сделал, чтобы случайно не забыть, кто я, – после короткой паузы ответил Винчи.

– Ты верующий?

– Относительно.

– Относительно чего?

– Относительно неверующих.

– Не хочешь об этом говорить?

– У нас масса тем для разговора.

– Да, масса… потому что мы ничего не знаем друг о друге, хотя… – взгляд Ларисы изменился. – Ты знаешь обо мне все.

И ей впервые за много лет стало неприятно от того, что о ней писали репортеры. Впервые за много-много лет безразличие дало трещину.

– Пока я не вижу никакого сходства между тобой и женщиной из скандальной хроники, – спокойно ответил Джа, поправляя Ларисе волосы. – Ничего общего.

– Может, ты еще не разобрался?

– Это видно сразу, – качнул головой Винчи.

– Неужели?

– Женщина из скандальной хроники не задержалась бы у полотна «ChelseaHell».

– Может, я увидела на нем себя?

– Будь так, ты бы сбежала… А ты стояла и смотрела. И думала. И чувствовала…

– Ты за мной следил?

– Увидел тебя у картины и все понял.

– Все-все?

– Я понял, почему ты стала такой.

Несколько секунд они молча смотрели друг другу в глаза: одна из самых богатых женщин планеты и ее случайный любовник. Несколько секунд казалось, что вот-вот будут произнесены прекрасные, но совершенно невозможные сейчас слова… казалось…

Нет.

Не будут.

По лицу Ларисы пробежала тень, словно ее резанула несильная, но неприятная боль от старой раны, а затем она хрипло велела:

– Убирайся!

– Как скажешь, – покладисто согласился Винчи и направился в дальний угол спальни, где возле кресла была разбросана их одежда.

У Ларисы раздулись ноздри.

– Ты что делаешь?

– Одеваюсь, – не глядя на нее, ответил Джа. – Ты меня выгнала.

И присел в кресло, чтобы натянуть носки.

Ответ был настолько очевидным, что Лариса несколько секунд не находилась со своей репликой. Как-то ухитрилась сдержать гнев и медленно спросила:

– Ты всегда такой послушный?

– Я знал, что наша первая встреча закончится примерно так, – сообщил Винчи, надевая рубашку. Брюки и ботинки уже были на нем. – Тебе нужно побыть одной и все тщательно обдумать.

– Что?!

– Ну и остыть, конечно…

– Остыть?! Молись, чтобы я остыла! Потому что иначе я тебя…

– Закрой рот! – вдруг рявкнул Джа, и Лариса отступила к окну. – Закрой рот, пока не сказала то, о чем будешь жалеть.

– Что?

– Есть вещи, которые ты мне никогда не скажешь, – прорычал Джа, подойдя к женщине в расстегнутой рубашке. – И я тебе никогда их не скажу. – Едва заметная пауза. – Ты должна уже была это понять, а раз не поняла, то слушай: тщательно взвешивай каждое следующее слово.