Пока я копошилась на кухне, ко мне присоединилась Ангел. Зевая и поеживаясь, она закуталась в черный халат Отшельника и спустилась вниз, а когда вернулась, залпом выпила кружку горячего чая, чего в жизни никогда не делала.

– Будить орёликов? – спросила Марина, когда я, наконец, сняла с плиты омлет.

Повинуясь моему скудному «да», Ангел вернулась в гостиную. Через пару минут сонные и всклокоченные из комнаты один за другим потянулись ребята. Марат не смог сдержать удивленного «вау», когда застал меня у стола, где я раскладывала омлет по тарелкам. Это заставило его раз и на весь день проснуться. Марина убралась в комнате в то время, пока «орёлики» принимали утренний душ. А когда они вернулись, на столе уже дымились омлет с беконом и горячий чай.

– Если бы не вы, – обратился к нам с Мариной Марат. – Я бы весь день пролежал в постели.

– В такую погоду и вставать-то не охота, – поддержал его Отшельник. – Сонная какая-то…

Туман лишь искренне и многозначительно зевнул.

Мы позавтракали и решили заняться делами, не теряя зря времени. Как и договаривались, ребята отправились чинить и готовить к покраске лестницы, а я и Ангел спустились в раздевалку разбирать вещи в шкафчиках. Что-то требовалось постирать, где-то, помимо иглы и нитки, нужны были утюг и просто женская рука. И, конечно, было неимоверное количество пыли.

Крайний шкафчик принадлежал Вампиру. Он оказался пуст, как и полки в шкафчике Волка. Ребята почти все вещи забрали домой. Я вздохнула и открыла следующую дверцу. В уголке были красиво выскоблены буквы «Е» и «Л». Евгений Лавров, Туман.

Я стала выкладывать содержимое кабинки моего нового хранителя, разбирая что-куда. На верхней полке под шлемом я на ощупь, так как по-другому не дотягивалась, нашла несколько блокнотов. Я их уже видела в Жениных руках, когда он молча сидел в стороне и что-то рисовал. Я перебрала блокноты: три я помнила хорошо, я наскоро перелистала их, восстанавливая в памяти, когда какую зарисовку Туман делал. Вспомнила каждую из них. А вот четвертый блокнот в красной обложке с черным драконом я еще не видела. Я открыла первую страничку и удивленно распахнула глаза. На меня, словно из зеркала, смотрела я сама.

– Вау! – послышалось удивленное восклицание. Ангел заглядывала в блокнот через мое плечо. Я резко захлопнула книжечку. – Дай-ка посмотреть!

– Там ничего больше нет, – не очень уверенно проговорила я, бросая блокнот на диван и тут же кидая сверху черную рубашку Тумана.

– А этот рисунок? – насторожилась Марина.

– Он единственный, – ответила я, хватая протянутую к блокноту руку Ангела. – И вообще, не очень хорошо капаться в чужих вещах…

Марина состроила мне мину, на что я ей в ответ кинула настороженный взгляд. Она махнула рукой и сгребла с пола грязную одежду.

– Пойду засуну в машинку, – сказала она и вышла в сушилку. Как только дверь захлопнулась, я бросила заинтересованный взгляд на блокнот под рубашкой. Еще раз оглянувшись на дверь в раздевалку, я села на диван и открыла красную книжечку.

Я перелистала блокнот на пять, а может и на шесть раз, но моей растерянности не было предела. Весь блокнот был посвящен мне. Туман рисовал меня. Одну, среди друзей, с Ангелом и Химерой, с Волком; за столом, на мотоцикле, в кресле, на качелях; смеющуюся, грустную, задумчивую, романтичную… Но больше всего меня поразила последняя зарисовка, где был запечатлен сладкий поцелуй, каким я обычно одаривала Дамира. Но целовала я Женю…

Странный блокнот мне пришлось закрыть и в спешке сунуть обратно на верхнюю полку, так как дверь скрипнула, и в раздевалку вернулась Марина. Больше в этот день о блокноте я старалась не вспоминать.