Но дело вовсе не в том, что кто-то похитил сундук. Французские лозоходцы все как один допустили ошибку. Они искали не золото, но оправдание и славу. Этого в земле не было. Земля всё прощает и всё принимает, но – не оправдывает и не прославляет.

Рогатка лозы устроена сложнее, чем стрелка магнитного компаса. Стрелка – малый магнит, отзывающийся на голос своего естества, его обтекающий: голос большого магнитного поля. Рогатка лозы – момент единения вилки, развилка наоборот: разные стороны одного крепят единство, удерживая его в сторонах света. Нужно сосредоточиться и твёрдостью мысли вдохнуть в рогатку чистое понимание того, что два образуют одно: вода и почва – это земля, на которой живёт человек, – заряжая рогатку этой идеей, мы находим родник; земля и золото в сумме становятся опорой цивилизаций – эта мысль ведёт к обретению златоносной руды. Инструмент лозоходства троичен: мысль, тело, лоза. Объект лозоходства тоже троичен: движение символов, плоскость опоры, ископаемый элемент.

Философия – искусство умирания. И потому в первых шагах философии в виде далёкого отголоска из будущего заключены шаги последних дней жизни. Философ – мертвец, бредущий вспять. Говорящий с нами через зеркало книги. Раскрытая книга – это рогатка философской лозы, где прочитанное и ещё непрочтённое скреплены меж собой корешком. Прошлое и будущее врастают друг в друга, удерживая настоящее в наших руках. Грядущее окончание книги не отменяет начала, и мы стоим в своём настоящем, опираясь на конец и начало, на крепкую букву, и входим меж строк, прорываясь вперёд, к неизведанному. Нам жалко, что кончится жизнь, она нам – как друг, но конец – ещё интересней.

Философское лозоходство – что это такое? В микроскопических сдвигах истории – в анекдотцах, в сутолоке житейской – улавливать гулкую поступь титана, эхом которой отзываются восстающие из земли тысячелетия. Аристотель начинает свой титанический шаг там, где одна страница истории сменяет другую. Вот, на скрижалях начертано: начала всего – первые элементы природы. Земля, вода, воздух, огонь. Это физика: сущее. Другая страница – уже Аристотель. И книга его по случайной причине названа правильно – «Метафизика». То, что идёт после физики и говорит о причинах всего: материя, форма, движение, цель.

Так отыщем следы Аристотеля. Будем ходить по степям с «Метафизикой». Будем вслушиваться, ветру степному внимать. У травинки сухой будем спрашивать. Устремимся туда, куда прыжком ведёт его мысль, – от физики к метафизике, от элементов к причинам. Но они всегда меж собою повязаны, как две стороны на одном бумажном листе. Поэтому следует так выбрать место, чтобы прокол тончайшей иголкой одного элемента на первой странице был выходом прямо к причинам – на другой стороне. И место такое имеется. Это цементный завод посреди Казахстана, в тех самых краях, где обрывается след Аристотеля.

В производстве цемента переход от философии физиологов к метафизике Аристотеля скручен в жирную точку: соединение четырёх элементов рождает субстанцию. Она однородная, вязкая, серая – это цемент, сделанный обжигом глины и извести, железом размолотый и разведённый водой. Сплошная аморфность материи. Из неё усилием мысли вырастает домостроительство – полис: фундаменты, стены, колонны, дороги, тоннели. В них клубится движение к цели, собирая нагромождения затвердевшей субстанции в единстве системы под названием общество. Итак – место назначено. В путь!

Тут за стол возвращается наш историк. Пока мы беседовали, он ходил по залу кругами, что-то бубня себе в бороду. Он чем-то очень доволен и спешит поделиться с собравшимися: