С первого взгляда было понятно, что люди здесь живут спокойно и размеренно. Наверняка отлично знают друг друга, здороваются при встрече и говорят о погоде.

Чтобы проверить эту догадку, я спросил отца Иннокентия:

– Ты всех своих соседей знаешь?

– Конечно, – кивнул отец Иннокентий. – Слева второй год живет уездный писарь, он снимает дом у вдовы майора Ромоданова. Сама вдова живет в Холмске, у нее от мужа осталась служебная квартира. Справа – купец Великий. Забавная фамилия. Ты, Никита Васильевич, наверное видел в Холмске его лавку “Великие мелочи”?

– Не видел, – ответил я. – Но это неважно. Скажи, есть среди твоих соседей одаренные?

– Откуда? – удивился священник. – Здесь не аристократы живут, а люди попроще. Купцы, хорошие ремесленники, мелкие чиновники.

– Ясно, – кивнул я. – Фамилии чиновников ты мне, все же, запиши. Вот этот писарь – как его фамилия?

– Пермяков. Яков Пермяков.

– Откуда он приехал, знаешь? – спросил я, глядя на дом Пермякова.

Мне показалось, или в чердачном окошке что-то блеснуло?

Отец Иннокентий пожал плечами.

– Не знаю. Приехал, и все. Устроился писарем в уездную управу. Да Павел Лаврентьевич с ним хорошо знаком. Пермяков ведь его подчиненный.

– Спрошу у Тишина, если понадобится, – кивнул я.

Логика у меня была очень простая. У большинства аристократов есть младшие сыновья. Не наследники. Большинство из них – одаренные, получили неплохое образование. Но им не светит титул, или состояние.

А в жизни устраиваться как-то надо.

И куда им податься? В ремесленники? Так для этого надо уметь и любить что-то делать руками. В купцы? Торговать – тоже не простая наука. Да и конкурентов так просто не подвинешь.

Остается служить. Поступаешь младшим помощником старшего секретаря какого-нибудь графа или князя, и надеешься продвинуться по службе.

Со временем, если повезет, станешь старшим помощником. А там и секретарем.

Если еще повезет – займешь место уездного комиссара или казначея. Но не сам, а потому что за тебя замолвит слово твой покровитель. И никуда ты потом от него не денешься, будешь служить ему вечно.

На это уйдут годы.

А если ты молод и нетерпелив? Ты – член аристократического рода. У тебя – амбиции и обиды, и никаких перспектив.

А тут у какого-то священника есть магическая аномалия, а в ней живет демон. Отчего бы не попробовать пробраться туда? Вдруг получится заключить с демоном договор и стать Одержимым?

А это – совсем другая магическая сила, и другие возможности. Тогда уже тебя охотно примут на государственную службу и без сильного покровителя.

Вот такие версии крутились у меня в голове, когда я неторопливо обводил взглядом дома по соседству с домом отца Иннокентия.

– Хочешь сначала соседей расспросить, Никита Васильевич? – спросил меня священник.

Я покачал головой.

– Нет. Сначала заглянем в твою аномалию.

– Тогда прошу ко мне в гости.

Отец Иннокентий толкнул крепкую деревянную калитку и пригласил меня пройти внутрь. Но я заметил, что сначала священник провел ладонью по дереву, словно погладил его.

Снимал слабую охранную печать.

– Значит, все же остерегаешься посторонних? – спросил я отца Иннокентия.

– Конечно, – кивнул священник. – Не в райском саду живем. А у меня жена, дети.

– А как они печать снимают?

– Так им незачем. Печать не только на меня настроена, а на всю семью.

– Понятно, – хмыкнул я.

И тоже мимоходом провел ладонью по темному дереву.

Да, это не печать Ордена Ликторов. Даже простого одаренного такая печать не остановит. Она годится только против обычного злоумышленника.

– Проходи, Никита Васильевич!

Отец Иннокентий пропустил меня вперед. Сам зашел следом и запер за собой калитку.