– Пятисотый «смит-вессон», – ответила Кэррин. – Короткое дуло, но пули предназначены для крупной дичи. Если Большая Серая Уродина захочет снова сделать тебе дружеское предупреждение, ответь ему четырехсотграновой пулей.

Присвистнув, я взвесил пистолет на ладони, восхищаясь тем, какой он тяжелый.

– У меня уже сломана одна рука, а ты даешь мне это?

– Помни про отдачу, девчонка, – сказала Кэррин. – Ты справишься. – Она положила ладонь на пальцы моей левой руки, торчавшие из шины. – Мы справимся. Мы закончим дело с Никодимусом и избавим тебя от паразита в голове. Вот увидишь.

– Кстати, – ответил я, – есть проблема.

– Какая?

– Мы не можем убить паразита, – объяснил я. – Нужно его спасти.

Кэррин непонимающе посмотрела на меня и после короткой паузы спросила:

– Что?

– Мы… э-э-э… Слушай, это не то, что я думал. И моя болезнь совсем не такая, как мы думали.

Она внимательно изучила меня.

– Нет? Тогда чем же ты болен?

Я рассказал ей.

– Ну хватит, поднимайся.

Она сидела на полу, трясясь от хохота. Ее тарелка с куском пиццы приземлилась рядом, когда несколько минут назад Кэррин свалилась со стула.

– Прекрати, – выдохнула она. – Прекрати меня смешить.

Я начинал сердиться. И был смущен. Лицо горело, как от легкого солнечного ожога.

– Проклятье, Кэррин, через двадцать минут нам нужно быть на скотобойне. Хватит уже, это не настолько смешно.

– Выражение… – выдохнула она, беспомощно хихикая, – …твоего… лица…

Вздохнув, я выругался себе под нос и стал ждать, когда Кэррин придет в себя.

На это ушло всего несколько минут. Пару раз она вновь принималась хихикать, но в конце концов оторвалась от пола.

– Ты закончила? – осведомился я, пытаясь говорить оскорбленно.

Она тут же снова разразилась икающим смехом.

В высшей степени непрофессионально.

К тому времени как мы вернулись на скотобойню, солнце уже село, и наступила холодная, промозглая ночь. Дождь висел туманным покрывалом, температура упала, и город начал покрываться тонким слоем льда.

– Ледяной дождь, – заметила Кэррин, паркуя машину. – Великолепно.

– Зато люди будут сидеть по домам.

– В зависимости от того, как пойдут дела, это может уменьшить число невинных свидетелей, – сказала Кэррин. – Не Мэб ли снова мудрит с погодой?

Прищурившись, я выглянул на улицу.

– Нет. – Ответ пришел мгновенно, автоматически. – Это просто зима в Чикаго. Мэб плевать на невинных свидетелей.

– А может, она хочет помочь тебе.

Я фыркнул:

– Мэб помогает тем, кто помогает себе сам.

Кэррин натянуто улыбнулась:

– То, что ты сделал с геносквой. Ты ударил по нему магией.

– Ага.

– Похоже, она не подействовала.

– Не-а, – согласился я. – Я применил свой лучший удар, которому научила меня Мэб. Сила просто утекла в землю.

– В землю, – повторила она. – Как по громоотводу?

– Именно. Лесные люди владеют магией, удивительно сильной магией, однако понимают ее иначе, чем мы. Мой знакомый использовал магию воды. Я никогда не видел ничего подобного. Этот геносква… Думаю, он точно так же использовал магию земли. На уровне, о котором я ни черта не знаю.

– Представь, что я тоже ни черта не знаю о магии земли, и обрисуй ситуацию, – предложила Кэррин.

– Я ударил его самой могущественной известной мне боевой магией, а он легко отмахнулся от меня. Уверен, он сможет сделать это снова.

– Иммунитет к магии? – предположила Кэррин.

Я пожал плечами:

– Либо он чувствует магию и принимает меры. И это значит, что он вовсе не столь умен.

– Хорошенький секрет он выдал, не собираясь тебя убивать.

– На самом деле, он мог переоценить меня и думать, что я уже в курсе. Как бы то ни было, теперь я точно в курсе.